Бесшумно отворив дверь, Виолетта застыла на пороге, ожидая услышать характерные звуки, свидетельствующие о том, что Мари уже встала. Ничего. Мысленно кивнув себе, Виолетта прошла в свою комнату. Усталость медленно расползалась по всему телу. Задернув светонепроницаемые шторы, Виолетта стала готовиться ко сну. Она любила эту квартиру. Любила той твердой, гордой частицей себя, которая отвергала изнеженный уют повседневной жизни, тем фрагментом своей души, который, выслушивая жалобы знакомых на жизнь в большом городе, втайне находила их слабыми. Виолетта всегда считала, что в жизни ничто достойное не должно даваться легко, в том числе и сама жизнь.
– Сегодня он снова был здесь.
– Кто? – спросила Виолетта, не отрываясь от экрана компьютера.
– Тот тип, который шатался по соседству. – Голос Мари прозвучал заговорщически тихо, как бывало всегда, когда она сплетничала.
– Я полагала, он там живет.
– Нет, – покачала головой Мари. – Старухе, которая там живет, должно быть, лет под восемьдесят. А этот тип молодой.
– Может, это внук, навещающий свою бабушку, ты не подумала?
– Ну да, но только на прошлой неделе он приходил туда раза три. А ее я совсем не видела.
– Ну, во-первых, ей скорее пятьдесят, а во-вторых, я уверена, что она съехала. В прошлом месяце я видела гору коробок.
– Вот только я никаких коробок не видела. И уж точно я не видела, чтобы этот тип сюда переезжал.
Отложив компьютер, Виолетта предложила подруге кофе. Та снова покачала головой, указывая на свою пижаму.
– Значит, ты полагаешь, он ее убил, – улыбнулась Виолетта.
– Нет, это совсем не…
– Знаешь, что это мне напоминает?
– Даже не начинай.
– Так. – Лицо Виолетты растянулось в улыбке. – Это ты предположила, что наш новый сосед убил безобидную старую даму и теперь живет в квартире вместе с ее трупом, следит за тобой, а приторное зловоние гниения никак не выветрится из его одежды.
Язвительное замечание подруги не произвело на Мари никакого действия.
– Просто он торчит перед дверью. Мне это не нравится.
– А почему бы тебе просто не постучать в дверь? Спросить у этого типа, правда ли он убил старушку?
– Я даже не знаю, как его зовут! – Деланое негодование Мари не до конца скрыло ее истинный страх перед тем, чтобы заговорить с соседом.
– Ну, по-моему, следующий вопрос будет естественным, ты не находишь? – сказала Виолетта, не отрывая взгляда от дешевого чайника, неторопливо уговаривающего себя закипеть.
– Мне это просто не нравится, – повторила Мари. – После каждого его прихода в коридоре воняет табачищем.
– Так, значит, вот в чем дело, правильно?
– Ты о чем?
– Если старуха никуда не переехала, а этот тип живет со своей бабкой, или кем там она ему приходится, и ей не нравится, когда он курит в квартире… – Запах растворимого кофе ударил Виолетте в нос, и она радостно вздохнула, глядя в окно на зажигающиеся внизу огни.
– Значит, он курит в коридоре? А что, разве за это не полагается штраф? И как же датчики пожарной сигнализации?
– А что?
– Как что, ты думаешь, они не работают?
– Работают они примерно так же, как и все остальное здесь.
Виолетта пригубила кофе. Все еще слишком горячий. Какое-то время подруги молчали.
– Мы погибнем при пожаре, да? – наконец спросила Мари, и обреченность в ее голосе была притворной лишь наполовину.
– С какой стати «мы»? Лично я отправляюсь на работу.
Мари бросила на подругу испепеляющий взгляд, но та ничего не заметила.
Входная дверь захлопнулась за Виолеттой с тяжелым металлическим лязгом. Мари настояла на том, чтобы заменить хлипкий замок на что-нибудь более основательное, и Виолетта не могла отрицать, что в этом звуке было что-то обнадеживающее. Дверь отделяла квартиру от безликого утилитарного коридора. Справа находилось еще несколько квартир, а дальше боковой коридор, ведущий к лестнице. Слева, опять же, несколько квартир, окно, выходящее на лоскутное одеяло городских кварталов, и лифт.
Вообще-то в крыле «Б» было два лифта. Один, которым изредка пользовалась Виолетта, представлял собой тесную провонявшую кабину, которая не работала чаще, чем работала. Она ходила от первого этажа до одиннадцатого, пропуская шестой, поскольку кнопка давным-давно отвалилась, и с тех пор ее так и не установили, хотя лифт неоднократно ремонтировался. Виолетта привыкла пользоваться лестницей, которую Мари с неохотой называла «кардиотренажером», на что Виолетта лишь мило улыбалась и напоминала, что несчастному миллиардеру с последнего этажа приходится гораздо хуже.