– Если такое предположить, он обязательно выкинет какой-нибудь фокус. Сбор в одиннадцать, но охота может начаться в половине двенадцатого, а то и только в полдень – кто знает?
– Сколько времени продолжается гон?
– Тоже зависит от оленя. Он может пробежать и десять, и двадцать миль – на север, на юг, на восток, на запад! Предполагается вернуться к пятичасовому чаю. Но если вы хотите сказать мне нечто важное…
– Ага, наш интересный инвалид! – раздался у Надин за спиной голос Эдит Фермой-Джонс. – Вам лучше? Одно из преимуществ моей профессии – возможность творить даже в самом болезненном состоянии. Если я, конечно, в сознании. Представляете, мистер Фосс, мой «Крутой холм» написан во время выздоровления после удаления аппендикса.
Она величественно шагнула вперед. Надин, посторонившись, издевательски надула щеки у писательницы за спиной.
– Я вас проведаю, когда вернусь, – пообещала она. – Держитесь!
– Обязательно. Хорошей охоты!
Дождавшись ухода Надин, мисс Фермой-Джонс спросила:
– Кстати, вы читали «Крутой холм»?
– Нет, кажется, пропустил, – ответил Джон, борясь с желанием нагрубить. В действительности он пропускал все книги Эдит Фермой-Джонс и не считал это своим недостатком.
– Она могла бы вас заинтересовать, – не унималась писательница. – Там есть героиня, как две капли воды похожая на миссис Леверидж. Она – любопытный типаж, или вы другого мнения?
– Типаж?
– Все мы типажи! – воодушевилась она. – Вы, я. Я – непременно! Учитесь классифицировать людей – это половина успеха. Один тип реагирует так, другой – по-иному. Берем ситуацию, группируем вокруг характеры, и если ситуация хороша, если вы разбираетесь в людских типах, то книга сочиняется почти сама собой. Помню, как я начинала «Трещину в полу»… Так называется роман, входящий в серию «Леди-красавица». Странная вещь, мистер Фосс: самое трудное – разобраться с титулами действующих лиц…
Кивая, Джон следил за немым кино в холле у нее за спиной, в кадре дверного проема. Там встретились Надин и Зена Уайлдинг. Вскоре обе исчезли. Сразу после них мимо двери прошли лорд и леди Эйвлинг. Кино стало звуковым, лорд Эйвлинг ворчливо проговорил: «Где Энн? Эрншоу уже ждет. Знаешь, дорогая, жаль, что она…» Через несколько секунд промелькнуло семейство Роу, похожее на кур, торопящихся гуськом к кормушке… Их сменили Энн и Гарольд Тейверли. Энн была суровее обычного, словно обдумывала трудности предстоящей погони, Гарольд наблюдал за ней с таким видом, будто назначил себя ей в защитники.
– Я забыла платок! – воскликнула Энн, остановившись. – Ступайте, Гарольд, я вас догоню.
– Конечно, у каждого писателя свой метод, – продолжала разглагольствовать Эдит Фермой-Джонс. Впоследствии, в воспоминаниях Джона, ее голос звучал как капризный аккомпанемент к зловещей мелодии. – Например, Эдгар Уоллес пользовался диктофоном. Он умудрялся сочинить роман за один выходной. У Брета Гарта уходило целое утро на одну запятую и день на то, чтобы убрать ее. То есть у Оскара Уайльда. Агата Кристи…
Энн убежала. Тейверли обернулся и проводил ее взглядом.
– Мой собственный метод оригинален. Хотите послушать? Прежде чем начать – еще до того, как взяться за перо – никаких пишущих машинок! – я долго прогуливаюсь…
В кадре появился Чейтер, вынимавший руку из заднего кармана брюк.
– Я думал, что буду последним, – произнес он, – но на лестнице столкнулся с Энн.
– С Энн? – пробормотал Тейверли.
– Прошу прощения, я забыл про «достопочтенную», – оговорился Чейтер. – Не видели мою жену? – И вышел из кадра.
– Мистер Фосс, как я уже говорила, сначала я должна познакомиться со своими персонажами. Мне надо знать, как они будут реагировать. А уж потом…
Она вдруг замолчала. К двери подошел Тейверли. У Джона появилось странное чувство, что его фигура на экране стала объемной. Даром это не прошло: Эдит Фермой-Джонс наконец-то опомнилась и завершила свой монолог.
– Мистер Тейверли! – воскликнула она. – Нам уже пора?
– Автомобилисты готовы к отъезду, – ответил он. – Вам лучше поспешить.
– Неужели? Почему никто меня не позвал? Все, мистер Фосс, я лечу! Мы продолжим нашу интересную беседу позднее.
Когда она исчезла, Джон пробормотал:
– Надеюсь, вы не позволите себе излишне немилосердных мыслей, Тейверли, но я благодарю Бога за ваше вмешательство.
– Она учила вас писать роман? – улыбнулся тот. – Это бывает утомительно.
– И еще: благослови вас Бог за то, что не спрашиваете о моем самочувствии!
– Да, это тоже надоедает. Кстати, как вы?
– Стыдитесь! Я и так чуть не сошел с ума.
Тейверли посмотрел на часы.