Нат посмотрела на меня и кивнула, немного неуверенно. Я поднял её за талию и посадил обратно в грузовик, протянув ей свой мобильный телефон и разблокировав его:
— Запри эти двери, Наташа, — сказал я спокойно. — Если кто-то подойдёт к машине, позвони девять-один-один, а потом Полу, поняла?
Она снова кивнула, и я посмотрел в её голубые глаза.
— Всё в порядке, это просто предосторожность, хорошо?
— Хорошо, — прошептала она. Я не ушёл, пока не услышал, как закрылись замки на машине, а затем рванул в коридор к квартире Бекс.
Она стояла, прижавшись спиной к стене, и закрывала рот руками. Она посмотрела на меня, а затем за моей спиной:
— Где Нат?
— Она заперта в грузовике и получила инструкции оставаться там, пока мы не выясним, что происходит. Что, чёрт возьми, случилось? — спросил я, хватая её за руку и осматривая на предмет травм. Она указала за моей спиной, и я резко обернулся.
Замок и ручка на двери её квартиры были сломаны, но они не смогли войти из-за тех мер безопасности, которые я установил. Так как дверь не была взломана, сигнализация не сработала и наши телефоны не получили уведомлений.
— Чёрт, — зарычал я. Я потянул её за собой. — Иди в грузовик к Наташе. Позвони Полу. Я проверю здание.
Она кивнула и сделала шаг назад. Я схватил её за руку:
— Эй, — сказал я.
Я увидел, как её тёмные глаза встретились с моими, в них навернулись слёзы.
— Я с тобой. С вами обеими всё будет хорошо, — уверил я её.
Она тяжело выдохнула и снова кивнула, пытаясь улыбнуться. Я наклонился и коротко поцеловал её.
— В грузовик, сейчас, — сказал я, указав на стоянку.
Я сжал кулаки, пока пробирался через внешний коридор к задней части здания. Здесь всё казалось в порядке, но квартира Ребекки находилась спереди, в нижнем правом углу. У неё было три окна: гостиная, комната Нат и её спальня.
Я повернулся, чтобы подойти к фасаду здания с задней стороны, и первым увидел окно Нат. Оно было в порядке, ничего не тронуто. Я начал немного успокаиваться, надеясь, что это был случайный взлом. Такое не было редкостью. Я подошёл к окну Бекс, и моё сердце ушло в пятки. Под окном остались следы в грязи от недавнего дождя, что-то было размазано по сайдингу под окном, и на земле лежал конверт. Я наклонился, чтобы поднять его, и проверил переднюю часть. На нём была только наклейка с напечатанным словом «Бекс».
Я надавил пальцами, пытаясь нащупать. На ощупь это было похоже на флешку. Я нахмурился. Это не предвещало ничего хорошего.
Я направился обратно к углу здания, к своему грузовику, и перешёл на бег, когда не увидел Бекс на переднем сиденье. Я снова замедлился и с облегчением выдохнул, когда понял, что она была на заднем сиденье с Наташей. Конечно, мама-медведица не могла бы быть далеко от своего медвежонка в такой ситуации.
Бекс увидела, что я иду, и выпрыгнула из грузовика, чтобы поговорить со мной, не беспокоя Наташу ещё больше.
— Что? Что ты нашёл? — спросила она, огромные глаза уставились на меня.
Мне не нравилось выражение её лица и взгляд в её глазах. Я хотел уничтожить всё, что когда-либо было сделано с ней. Все тринадцать лет травм и бегства. Я поднял конверт, чтобы показать ей.
— Похоже, кто-то оставил тебе что-то, — мягко сказал я. — Нам, наверное, нужно позвонить Монике и узнать, могут ли они какое-то время присмотреть за Нат. Я должен позвать ребят, чтобы они провели разведку, усилили защиту, проверили всё внутри, если ты не против. Нам также нужно доставить это в участок.
Она просто смотрела на конверт в моей руке, и я словно видел, как прямо передо мной снова возводятся стены. Её естественный инстинкт — взять свою малышку и убежать как можно дальше — был на виду. Я не мог представить, с какой борьбой между инстинктом «бей или беги» она сталкивалась. Я осторожно дотронулся до её руки, возвращая её ко мне.
— Бекс, — мягко сказал я, привлекая её взгляд обратно к себе. — Мы разберёмся с этим. Я здесь. Ты больше не одна.
Она кивнула, но моё сердце немного сжалось. Я видел, что она не совсем верит, что всё будет в порядке. Её слишком много раз подводили в жизни.
Она достала свой мобильный телефон, чтобы позвонить Монике, отходя в сторону, пока я почти не перестал слышать разговор. Я посмотрел в сторону грузовика и встретился с большими, полными беспокойства и страха, голубыми глазами. Я вздохнул и снова открыл дверь.
— Привет, орешек, — сказал я, и это слово легко сорвалось с языка. По какой-то причине, когда я впервые назвал Наташу так, это прилипло, и она, казалось, поняла, что это было нежное прозвище.