Геннадий Прашкевич: Невозможное ничего не решает.
А насчет того, что нас ждет в Космосе, пан Станислав Лем уже сказал: в Космосе нас ждет другое.
Вячеслав Рыбаков: Беда в том, что если отказаться от науки вообще и от космоса в частности, высвободившиеся деньги пойдут вовсе не голодающим. Они окажутся у тех, у кого этих денег и без того куры не клюют и кто уже не знает, что с ними делать, а в основном, что называется, с жиру бесится. Ну, подскочат цены на наркотики, потому что за них смогут платить больше бoльшие количества людей. Нет, уж лучше космос. Это, по крайней мере, интересно, и это одна из немногих областей деятельности человека, где еще имеют ценность и интеллект, и вообще лучшие душевные качества: мужество, самообладание, знания, любопытство…
А кроме того… Понимаете, существуют некие априорные ценности, которые бессмысленно обсуждать и бессмысленно доказывать, что они таковыми являются. Либо человек это ощущает, либо нет. Одной из таких ценностей для меня является то, что род людской, при всех его проблемах, слабостях и неизбывных, имманентных недостатках, все-таки должен продолжать существовать. Не знаю, почему. Наверное, чтобы жертвы, усилия и подвиги всех предыдущих тысяч лет развития не оказались совсем уж напрасными. А может, по принципу: раз мы мучились, так пусть и потомки помучаются, нечего им филонить. А если что-то вдруг будет угрожать существованию рода людского всерьез, тут-то космос и сможет пригодиться. И, стало быть, пригодятся и наши нынешние наработки. Облегчат и ускорят путь к спасению — а темп может оказаться решающим фактором, если угроза будет стремительной.
Борис Стругацкий: Может быть. Но я лично считаю, что пока на Земле есть люди (миллиарды людей!), которые болеют, голодают и пребывают в невежестве, тратить деньги на что-либо, кроме лекарств, пищи и образования, безнравственно.
18. Вопрос: Как Вы относитесь к мысли, что мы находимся под наблюдением эмиссаров других цивилизаций?
Эдуард Геворкян: В 12-м номере «Если» за прошлый год напечатали мою небольшую заметку о годах, проведенных в журнале «Наука и религия», и о забавных посетителях редакции. В продолжение темы: ко мне тогда часто заходил один автор, который во всех бедах винил инопланетян. Начинал он вполне здраво, с чем нельзя было не согласиться — жизнь, возникнув, должна «плодиться и размножаться», занимая все больше и больше места. Выйдя в космос, рано или поздно разум встречает другие живые существа. Ясно дело, что конкурентов надо притормаживать — сначала сея раздор, провоцируя войны, а когда технология доходит до самоубийственного уровня, вбрасывать вредные идейки вроде прерывания беременности и т. д. На вопрос, а почему бы злокозненным альенам вообще не истребить род людской, отвечал, что Земля — это криптоколония, ресурсы которой необходимы инопланетянам, а производить их могут только люди. Что это за ресурсы, мы пока не знаем, но рано или поздно выясним. И все в таком духе.
Так что к мысли об эмиссарах отношусь с юмором. Хотя…
Олег Дивов: Вряд ли мы «под наблюдением», скорее всего тут нечто вроде перевалочной базы. А мы — сами по себе. И «они» — сами по себе.
Кирилл Еськов: Ничуть в этом не сомневаюсь: да вы просто гляньте на любого из наших лидеров — они чего, люди, по-вашему?
Александр Житинский: Как к надоевшей фантастике.
Андрей Измайлов: См. ответ № 16. Буква в букву.
Андрей Лазарчук: Я допускаю принципиальную возможность такого положения вещей, но не нахожу ни малейшего доказательства тому, что это происходит в действительности.
Святослав Логинов: Никак. Я не верю в глупых пришельцев, глупые просто не смогли бы долететь. А умные, если они захотят понаблюдать за человечеством, сделают это так, что мы ничего не заметим, в противном случае результаты наблюдений не будут стоить и гроша.
Евгений Лукин: Если представители других цивилизаций и впрямь за нами наблюдают, то следует признать, что делают они это на удивление тактично. Стало быть, культура соглядатаев весьма и весьма высока. В таком случае, могу им лишь посочувствовать. Быть свидетелями того, что у нас происходит… Уж на что я не эмиссар — и то подчас жуть берёт.
Сергей Лукьяненко: С улыбкой. Это все от тяги людей к чуду, от безмерного желания поверить в высший разум — и страха перед ним.
Впрочем, если даже и находимся, но данные эмиссары себя ничем не проявляют, — можно смело действовать так, как если бы их и не было.
Геннадий Прашкевич: Никак.