Очень, очень жаль, что у нас в эпоху перемен пришел к власти благодушный пустобрех…
Геннадий Прашкевич: Аттила, Чингисхан, Цезарь, Петр Первый, Ленин, Сталин, Гитлер, Муссолини, Рейган, даже известная троица в белорусском лесу… Сколько можно говорить, что историю движут массы?.. Массы — это толпа. Она нуждается в динамике. Неуправляемая она страшна, а управляемая — становится тем государством, какое нужно тому или иному лидеру.
Вячеслав Рыбаков: Всякое бывает. В советской школе учили не худшим образом. Общим местом уже стало доказывать этот факт колоссальной востребованностью на мировом интеллектуальном рынке советских специалистов, основы образования и мышления которых закладывала именно советская школа. И, сколько я помню, в ней совсем не учили, что роль личности в истории столь уж мала. Нам, например, Плеханова задавали читать по этому поводу, а старик довольно здраво судил, головой, не то, что нынешние скороспелые публицисты-сенсационщики, которые выносят свои суждения кошельком. Исходя исключительно из направления денежных потоков.
Роль личности и мала, и не мала. Есть масса примеров, когда она является определяющей, и есть масса примеров, когда она сводится к нулю. Например, особенности личности пресловутого Петра Первого наложили сильнейший отпечаток на его реформы (которые так или иначе все равно бы произошли в России) и на все последующее развитие страны. Вместо реальной вестернизации мы получили азиатскую бюрократию с немецкими фамилиями во французских париках, да еще и в состоянии перманентной разухабистой истерики (а тогдашняя элита и не могла не быть в состоянии истерики, поскольку висела в воздухе, не будучи связана с культурой и традициями страны — и потому постоянно боялась страны, которой управляла, гася этот страх бессмысленной военной, дуэльной и прочей лихостью, немыслимыми попойками и самодурством в имениях, равно как то бездумным ура-патриотизмом, то столь же бездумной ура-русофобией). С другой стороны, мощные и совершенно правильные усилия Годунова, например, в силу стечения роковых обстоятельств пошли прахом — хотя, не напорись его деятельность, скажем, на несколько неурожайных лет подряд, история России вполне могла стать совершенно иной еще с начала шестисотых, а не семисотых годов. Чистой случайности, какой-то тройке дождливых июлей подряд, сгубивших продуманную и умелую деятельность умного и опытного человека, мы обязаны тем, что стремглав вырос, как поганка в слякоти, Лжедмитрий, началось польское нашествие, потом — Смутное время, потом воцарились Романовы…
Поэтому, как всегда и во всем, нет общего рецепта, нет единого приговора на все случаи. Все всегда по-разному. Об этом надо помнить, чтобы не сойти с ума, пытаясь запихнуть живую жизнь в рамки формул и постоянно сталкиваясь с тем, что она из этих формул выскальзывает, выворачивается, как отвратительное пресмыкающееся, оставляя у нас на ладонях только скользкую слизь — и пустоту…
Борис Стругацкий: Я всего лишь следую в этом вопросе за Львом Николаевичем. Его восприятие истории как «равнодействующей миллионов воль» кажется мне самым ясным и правдоподобным. В этом случае даже очень мощная воля не способна изменить ход истории сколько-нибудь существенно — уже потому только, что человек, даже самый великий, живет очень недолго и оказывать свое «великое воздействие» на историю может тоже очень недолго. Представьте себе реку и человека на берегу. Он может бросить в воду камень, и даже очень большой. Будет шумный всплеск, шарахнется в стороны рыбешка, брызги взлетят, поднимется со дна муть. Но уже через пять минут все станет на реке по-прежнему. Человек может швырнуть в реку толовую шашку (или даже — атомный заряд) — тут брызги будут до небес, грохот на всю округу, вниз по течению поплывет кверху брюхом убитая рыба, яма на дне возникнет, но — надолго ли? Через несколько часов все станет по-прежнему, а если возникнет наведенная радиоактивность, так и она далеко не вечна — ну сто лет, ну тысячу, и с каждым годом действие ее все слабее. Разумеется, человек может собрать тысячу строителей, нагнать техники, построить запруду, прорыть новое русло, ИЗМЕНИТЬ ТЕЧЕНИЕ РЕКИ, но! Но для этого нужны ТЫСЯЧИ людей, сотни машин и многие годы их совместной работы. И что замечательно: если, построив запруду (изменив русло), человек-организатор умрет, — строители разбегутся, машины сгниют в кюветах, и уже через сотню-другую лет (срок ничтожный в жизни реки) все, скорее всего, вернется на круги своя. Река — это история. Вода (триллионы молекул, совершающих очень сложные собственные движения, но все вместе движущиеся ПО РАВНОДЕЙСТВУЮЩЕЙ всех сил) — это человечество. «Человек» — это Петр Великий. Он основательно взбаламутил нашу реку, да, это бесспорно. Но он был отнюдь не один, у него была армия единомышленников, готовых «менять течение», он рыл обводный канал и строил запруды на пути азиатской России добрые три десятка лет, но вот он ушел, и что же? Все успокоилось, запруды подрассосались, обводные каналы заросли водорослями, все вернулось на круги своя… Не берусь судить сам — отсылаю Вас к профессионалам (к Ключевскому, например), утверждающим, что ФОРМА российской жизни во многом переменилась, СУТЬ же ее осталась прежней. Да она, эта суть, и сегодня в значительной степени все та же: феодальный менталитет, азиатчина, неприязнь ко всему иностранному, готовность «служить» и нежелание работать — все это и до сих пор осталось в неизменности, будто не и прошло четырех веков.