Геннадий Прашкевич: Не хотелось бы их видеть. Но, скорее всего, это будут быстрые информационные войны, без большой крови, но с ужасающими последствиями.
Борис Стругацкий: Скорее всего, это будут «малые войны» — так называемые «небольшие победоносные войны», предпринимаемые более мощными государствами против значительно менее мощных. Вряд ли они будут иметь стратегическое значение, — скорее, агитационно-пропагандистское или локально-экономическое. США-Ирак, Россия-Грузия, НАТО-Сербия.
29. Вопрос: Конец войны наступает не тогда, когда пало правительство проигравшей страны, а когда смирился с поражением ее народ. Не значит ли это, что надежда на современное высокоточное оружие — всего лишь самообман для его обладателя?
Олег Дивов: Упомянутая иракская война показала, какая серьезная работа была проведена со вражеским генералитетом. А вот с народом американцы обманулись. Значит, перед следующей войной предметно поработают с народом. Это все решаемо. И совершенно не отменяет роли высокоточного оружия. Другой разговор, что его высокоточность несколько преувеличена.
Андрей Измайлов: Конечно, самообман! И ещё один самообман — что оружие высокоточное. Как и самолёт — невидимка. См. позорную для Европы бомбёжку Югославии. И надпись южных славян на сбитом ими самолёте: «Извиняйте, мы не знали, что он невидимый!»
Андрей Лазарчук: Ну, сегодняшнее положение с высокоточным оружием — это краткий миг в извечном противостоянии брони и снаряда. А вообще вопрос слишком обширен (и, увы, неточен), чтобы пытаться на него ответить. Что есть «конец войны», «победа», «поражение», «пало правительство», «смирился народ»? Если использовать этот алгоритм, то кто победил, например, в Корейской войне?
Евгений Лукин: Каким бы высокоточным ни было оружие, ему не отличить мирного жителя от террориста, тем более что зачастую это одно и то же лицо. Страна, граждане которой начали партизанскую войну, рано или поздно победит. Во всяком случае, изгонит оккупантов и добьётся независимости. Других примеров, настолько я знаю, нет и быть не может. Ещё не победили? Ну, значит, победят чуть позже.
Сергей Лукьяненко: Народ очень быстро мирится с поражением, когда высокоточные бомбы лишают его воды, электричества, мостов, пищи, а также уничтожают армию и лидеров сопротивления. Народ сразу превращается в отдельных людей, каждый из которых хочет лишь одного — выжить.
И это надо учитывать.
Сергей Переслегин: Если речь идет об ограниченной войне — нет. Если война приобретает хотя бы для одной из сторон статус неограниченной (народной), то, конечно, высокоточное оружие окажется самообманом.
Геннадий Прашкевич: Нет, не значит.
Отряд самых горячо настроенных патриотов ничто перед опытным снайпером, вооруженным сверхточной, «умной», скорострельной винтовкой.
Борис Стругацкий: Высокоточное оружие — это всего лишь оружие. Никакое оружие не способно решать стратегические задачи (даже ядерное: оно не решает задач, оно просто снимает их с повестки дня, все). Когда-то считалось, что пулемет решит судьбу войны, потом то же самое думали об авиации. Высокоточное оружие позволяет уменьшить свои потери, — на некотором этапе военных действий, но не более того. Разве что вы решили уничтожить все население противника целиком. Но это уже не война, это — геноцид.
30. Вопрос: В связи с этим, не кажется ли вам, что победы в современной войне можно добиться только при условии неизбежного и всеобъемлющего геноцида? И не потому ли все большее и большее распространение в военных конфликтах приобретают этнические чистки?
Олег Дивов: Этнические чистки — это от поспешности и недооценки современных гуманитарных технологий. Надо действовать быстро — будут чистить. Есть возможность не спешить — будут промывать мозги. Геноцид — слишком затратное и грязное занятие, чтобы всерьез рассматривать его, как метод. Геноцидом с энтузиазмом занимаются только стороны, давно и тесно связанные общей историей, и потому накопившие достаточно взаимной ненависти.
Андрей Измайлов: Только заранее договоримся. Не: «Я бы так поступил». Но: «Думаю, что так наиболее рационально, сколь бы ни было изуверски». Так вот… Да. Кажется. И потому — насчёт этнических чисток. Есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы. Не мной сказано… Победителю в современной войне нужны не рабы на занятой территории, не людской ресурс, а территория как таковая и всё, что в ней залегает на той или иной глубине.