…Когда дипломники и аспиранты новой, постсоветской, генерации слушают наши экспедиционные байки тех былинных, понедельнично-субботних, времен — вроде того, как мы, оставшись без транспорта, перебирались вплавь через осенний Витим и тащили потом вдвоем через перевал набитый каменюками неподъёмный вьючник, или как нынешний директор Путоранского заповедника Граф в студенческие времена зарулил совершенно немыслимый одиночный маршрут по горной тундре, со скальными работами и сплавом, чтобы сфотографировать отёл краснокнижных снежных баранов, — ребятишки те глядят на дяденек с каким-то не то опасливым, не то участливым недоумением: ну, и нафига оно вам было надо — гробить здоровье и рисковать жизнью в тех маршрутах?
И вот тут, грешным делом, припоминаются мне такие же по сути, ностальгически-энтузиастические, рассказы очевидцев предыдущей, Сталинской, эпохи. По мне, так вся тогдашняя Индустриализация, на костях зэков и на надорванных пупах колхозников, была в лучшем случае — дурью, а в худшем — преступлением без срока давности. Но, может, для непосредственных участников тех событий всё это и вправду выглядело (и было!) совсем иначе? И что я просто не способен понять этих стариков-«сталинистов» — ровно так же, как те аспиранты из поколения «Твикс: съел — и порядок» никогда не поймут нас с Графом?
лександр Житинский: Нет, конечно. Тут и разговоров быть не может.
Андрей Измайлов: Ответ — в самом вопросе: «немало бед…» Утопия (по Томасу Мору) ещё как достижима, и это чудовищно. Потому что «немало бед…»
Андрей Лазарчук: Уже сказал. Дополню: беды приносило то, что Утопию строили с фасада и крыши.
Святослав Логинов: Давайте различать Утопию и справедливое социальное устройство. Полностью заорганизованное фашистское государство вроде тех, что описывали Мор или Кампанелла, вполне достижимо. Достижима и Телемская обитель — счастливое общество для немногих избранных. Но какое отношение всё это имеет к справедливости? Социальная справедливость — это, в первую очередь, умение считаться с мнением меньшинства, а с этим в Городе Солнца было весьма напряжённо. Современная европейская цивилизация пытается организовать своё существование на принципах справедливости, но мы видим, что немедленно появилось множество желающих эту цивилизацию схарчить. Фашисты, имперцы и прочий сброд, они желают свободы для себя и дисциплины для других. Помните, что писал Ленин в работе «О свободе печати»? Если забыли — перечитайте; вождь очень поучительно заголился в этой статье. С тех пор ничего не изменилось.
Евгений Лукин: Хитрый вопрос! Ответишь отрицательно — решат, что во избежание многих и зряшных бед разумнее стремиться к несправедливому социальному устройству. Отвечу-ка я на всякий случай: не знаю…
Сергей Лукьяненко: Только если привести всех людей к единообразию мысли. Добро пожаловать в муравейник!
Сергей Переслегин: Вопрос поставлен неправильно. Можно ли решить все проблемы, решение которых сейчас кажется утопией (голод, угроза войны, терроризм, социальная несправедливость, национальная рознь…) Да, можно. И это, несомненно, будет сделано. Станет ли полученный мир Утопией? Нет. В нем будут свои проблемы и противоречия, жителям они будут казаться очень серьезными.
Геннадий Прашкевич: Стремление к справедливому социальному устройству не должно приносить бед.
Но утопия, вы правы, вряд ли достижима в тех ее вариантах, которые разрабатывались классическими утопистами. В свое время я пытался это проанализировать с Александром Богданом в нашей утопии «Пятый сон Веры Павловны». Желания людей редко сходятся, в этом сразу заложены зерна будущего срыва. Поэтому любая попытка построения утопий, как это было, скажем, с фурьеристами, заведомо обречена. Когда в общем хозяйстве появляется хотя бы одна индивидуальная вещь, равновесие немедленно нарушается.