Отец был капитаном. Плавал на разных больших судах. Но у него была одна тайная мечта. С двадцатилетнего возраста начал мечтать он, чтобы стать капитаном собственного судна, хотя бы и малюсенького… Когда умерла мама, он взял меня к себе на судно. Сам готовил меня там к поступлению в школу. Потом, когда учился в мореходке, я плавал с отцом все вакации…
Я много не стоил отцу. Сам же он был удивительно скромен в своих требованиях. Он не пил — то есть не пьянствовал, не играл в карты, вообще тратил свои деньги только на самое необходимое. Отец приучал и меня к бережливости… Я: считал его — как и многие — скупым. Я же не знал, что каждый заработанный грош он откладывает. Откладывает, чтобы приобрести свое суденышко…
Отец мой погиб, как истый моряк — утонул во время бури. Я был очень удивлен, что он оставил мне у адвоката завещание. Оно было составлено года за четыре до его смерти.
— «Если Господу не будет угодно, чтобы я дожил до исполнения своей мечты, то доживешь ты. Много лет копил я, откладывал весь свой заработок, лелея свою мечту… И вот, наконец, мне показалось, что у меня достаточно. Я стал наводить справки, где я мог бы купить суденышко. Это было в июне 1914 года…
Ты поймешь, что мечта моя не могла осуществиться… Да и хорошо, что я не купил судно в последние недели перед войной. Все равно оно бы пропало…
Окончилась война. И, когда, после заключения мира, я подсчитал свои деньги, остававшиеся все время нетронутыми — оказалось, что на них теперь не купишь ничего, кроме какой-нибудь жалкой шлюпчонки… И снова я стал копить и копить, отказывая себе во всем… Меня считали страшно скупым… Ведь они же не знали, на что я коплю!
Теперь все так дорого… а зарабатываешь так мало… Бог знает, сколько лет пройдет еще, прежде чем наберется нужная сумма. Может быть, я и не доживу. Тогда продолжай ты. Я знаю, что это и твоя мечта. Ты — настоящий моряк. Я мечтал подарить тебе судно, когда ты станешь совершеннолетним. Потом, когда выдержишь экзамен на штурмана… на капитана… Но вот, не вышло…
Но ты добьешься своего!
Покупай надежное парусное судно. Только парусное, без всяких там моторов. Это гораздо дороже… И потом не то! Настоящий моряк не может любить моторов, пара… Только на парусном судне настоящая поэзия моря!
И, когда ты, мальчик, ступишь в первый раз на палубу своего, своего собственного, — судна, я пошлю тебе „оттуда“ свое благословение…»
Я был очень привязан к своему отцу. Смерть его сильно подействовала на меня. Ведь у меня больше никого не было. Два года проплавал я еще. Был в дальнем плавании. Потом, вернувшись в Ригу, пошел к адвокату. Я хотел знать, сколько денег оставил мне покойный отец. До тех пор я не справлялся. Оказалось, что деньги, положенные отцом в английский государственный банк, несли проценты, и, если я прибавлю деньги, скопленные мною за два года — не хватает немногого, чтобы осуществилась моя мечта — мечта моего отца!
Еще два года плавания, твердого отказа от всего, что дают чужие города… Товарищи подсмеивались надо мной, считали меня чудаком… Они же не знали о моей мечте!
И вот, три года тому назад, у меня была нужная сумма!
Во всех больших портах начал справляться я, кто хочет продать… И вот, в Либаве один разорившийся предприниматель предложил мне купить свою шхуну «Церера»… Я купил ее — и даже дешевле, чем предполагал!
Отец завещал мне: «Покупай надежное». Я не исполнил его совета. Судно нельзя было назвать надежным. Впрочем, что же нужно для каботажного плавания?
Много надо было переделать на нем… Ну, всего нельзя было сделать сразу… Ремонт поглотил остатки моего капитала. Я сделал даже — первый раз в жизни — долги… И вот, чтобы погасить их, я совершил поступок… Его можно, конечно, назвать бесчестным, хотя, вернее — незаконным. Я согласился провезти четырех пассажиров, хотя знал наверное, что они везут контрабанду… В Эстонию… Они обещали хорошо заплатить… А векселя ведь не ждут… И еще второе… Принимая пассажиров, я должен был позаботиться об их безопасности. А что у нас было? Одна жалкая шлюпчонка, ветхая, ненадежная, мало спасательных кругов, а пояса какие-то дрянные… Когда мы вышли, ничто не предвещало бури. Она налетела как то внезапно…
И еще я сделал то, чего никогда не простил бы мне покойный отец: переменил название судна.
Каждый моряк знает, что нельзя, нельзя делать этого! На верную гибель обречен корабль, меняющий свое имя!
Мне не нравилось «Церера». Ну, к чему мне Церера — богиня крестьян? Я — моряк. Подумал о «Нептуне». Но потом осенило меня: «Амур»! Амур — это любовь. А моя любовь — море… Кроме моря, я не любил никого.