Сознаюсь, когда спириты уговаривали меня принять участие в одном из сеансов, уверяя, что там будут только серьезные, сознательные приверженцы спиритизма, чтобы вызвать дух Андрика Смирнова — я поколебался. Слишком хотелось мне узнать трагические обстоятельства его смерти… Но я все же не пошел.
И Андрик оценил это — и пришел ко мне сам. Не во время сеанса, для развлечения других — а как друг к своему другу…
Андрик Смирнов.
Мы все его звали так. Никогда «Андрей», «Андрюша», «Андрюшка»: Андрик…
В последний раз я виделся с ним года за два до его гибели. Это было в Лондоне. Я зашел к нему в каюту. Андрик был дельный моряк, но ничем не отличался от своих товарищей. Разве — своей религиозностью. Существует пословица: «Кто в море не бывал, тот Богу не маливался» — и в пословице этой скрыт глубочайший смысл. Среди моряков редки — я бы сказал: почти никогда не встречаются атеисты.
Моряк бывает в церкви не часто. Но разве в море не помолитесь вы лучше, глубже, серьезней, чем в четырех церковных стенах? Пусть не глядят на нас строгие лики святых — глядит сам Божий лик, глядит из каждой звезды синего неба, из каждой бегущей волны. Пусть нет лампад — но разве не бесчисленные свечи зажжены в небесах? Пусть нет церковных песнопений — разве не поют их морские волны? Разве не слышите вы в этих напевах: «Всякое дыхание да хвалит Господа!» Не внимаете весенней ночью, как возглашают волны:
— Христос Воскресе!
Хвалят морские волны Господа…
Андрик был верующим как-то по-детски чисто. Он не любил зря говорить на религиозные темы, но если говорил — все выходило у него так красиво…
Когда я зашел к нему в Лондоне, я увидел в его каюте что-то мне новое. Это была икона — вернее, картина. Он мне сказал, что это — картина известного художника… Айвазовского, что ли… Я имен не знаю… Бурное море. И погибающие моряки. А там, почти на горизонте — сияние. Вгляделся, вижу — Пречистая Дева в сиянии венца. Я долго смотрел на картину. Андрик же сказал:
— Звезда морей. Stella Maris… Знаешь, у Мережковского есть стихотворение. — И он стал мне читать это известное стихотворение о том, как погибли два моряка — отец с сыном. И, когда нашли их трупы, сын был посиневший, как все утопленники,
— Ты в это веришь? То есть в то, что погибающие в море могут видеть Звезду Морей?
— Да, — тихо ответил Андрик. — И какая это должна быть дивная смерть! Но только думаю — не всем «погибающим в бездне морской» дано видеть Ее. Ведь мы грешные… Ее видеть дано, может быть, избранным… Я всегда вспоминаю эту картину и эти стихи, когда в бурные ночи вижу вечернюю или утреннюю звезду, сияющую над морскими водами…
— Вечерняя и утренняя звезда — это Венера?
— Да, — как-то нерешительно ответил Андрик. — Знаешь, в Средние века, когда вздумали изгонять с небес наименования языческих богов, ей дали имя «Звезда Богородицы». Впрочем, кажется, у католиков сохранилось это название. Только у них.
Больше Андрика я не видел. То есть не видел живым.
Он погиб во время войны в каком-то морском бою. Впрочем, это был даже не бой: одно из тех маленьких — но славных — дел, герои которых не попадают на страницы истории.
Когда я прочитал имя Андрика в списке погибших, первой моей мыслью было:
— Что испытал он в последние минуты?
Мне безумно хотелось его увидеть. Но звать не хотел — не хотел тревожить покоя.
И все-таки, я его видел!
Я не вызывал его сознательно — но все время думал о нем и, наверное, так усиленно, что он услышал.
Осенним вечером, когда река была залита еще розовым блеском только что скрывшегося солнца, стоял я на палубе. И, как всегда в последние годы, думал об Андрике. Ведь у меня не было друзей ближе его.
Я смотрел на реку, готовившуюся уснуть. Мой глаз разобрал там, над розово-желтой полоской на западе, вечернюю звезду, мерцавшую еще слабо-слабо.
— Звезда Богородицы… — прошептал я.
Я стоял еще несколько времени. Хотелось подышать свежим воздухом прежде, чем пойдешь в каюту. Уже загорались маячки и огни на судах в гавани. В небе ярче разгоралась вечерняя звезда.