– Альбина! Ты хотя бы перед обедом воздержалась!
– А что я такого сказала? Малость просветила ваше рыбацкое величество… Хорошо, пусть сердце будет одно – министр ваш, засевший в столице. А ты тогда кто? Эритроцит? Лейкоцит? Или ещё не оторвавшийся тромб?
– Я – заместитель начальника железной дороги, – веско бросал Сергей Петрович, благородно проглатывая сравнение с тромбом, но обычно добавлял: – И груз ответственности, лежащий на мне, несоизмерим с твоей клистирно-пробирочной вознёй. – При этом Сергей Петрович делал такую гримасу, которая могла заменить любое рвотное.
Тут уже взвивалась Альбина Феоктистовна, вторую пятилетку возглавляющая областную санэпидемстанцию.
Стрелка семейных весов при этих дуэлях иногда более часа моталась из стороны в сторону. На одну чашку весов валом сыпались рельсы, шпалы, стрелки, семафоры, сходы подвижного состава и виноватые стрелочники, на другую – жуткие эпидемии, пандемии, эпизоотии, эпифитотии, повсеместный мор и полчища грязноруких работников торговли и общепита без санитарных книжек, но склонных к ЗППП, как и к разведению в качестве домашних животных сальмонеллы и холерного вибриона.
Вот содержимое второй чашки, помноженное на материнскую любовь, и руководило Альбиной Феоктистовной в её протесте очередному выезду сына на поля битвы за урожай. При её должности, личных и служебных связях в лечебно-профилактической сфере удовлетворить протест было несложно: одна маленькая медсправка могла бы устранить для студента Шишкина не только форс-мажорные обстоятельства, но и породить по его адресу искренние сопереживания и неподдельное сочувствие лучшей части профессорско-преподавательского состава.
Собственно, и даже так далеко не надо было заходить. Достаточно было бы телефонного звонка в деканат факультета:
– Анатолий Иванович? Здравствуйте! Областная санэпидемстанция беспокоит. Не отвлекаю от учебного процесса? Да, нет-нет, что вы, никаких проблем. Это мама вашего студента-филолога Саши Шишкина. Как там мой?.. Спасибо, спасибо… Я-то, собственно, что вам позвонила… Поблагодарить хочу. Саша вашу факультетскую столовую нахваливает. Я даже, как мать, ревную… Но, с другой стороны, рада, что у вас такая забота о питании студентов. Так вот… Я тут план-график работы городской СЭС просматривала… Смотрю, а они проверок общепита в вузах позапланировали на следующий квартал… Посоветовала им лишний раз к вам не лезть, других забот хватает. Да что вы, не за что!.. Извините, что отвлекла. А за сына – спасибо…
– Только попробуй брякни! – хмурил брежневские брови Сергей Петрович. – Смотри, если узнаю… Никаких поблажек! Никому! И общепит в тонусе держать, и собственного сына! Обязан быть, как все! Никто ещё не надорвался от пары-другой недель физического труда на свежем воздухе да при здоровой деревенской пище. А уж от коллектива отрываться – самое последнее дело. Коллективизм – стержень нашей жизни! Это на Западе все по индивидуальным норам. Вот и загнивают! А у нас – плечом к плечу! Тем и сильны! – превентивно грохотал отец.
И Александр был с ним полностью согласен. Насчёт коллективизма, а главное – избавления на целый месяц от всеобъемлющей родительской опеки.
Альбина Феоктистовна, отдать ей должное, мнение мужа уважала и всегда учитывала, принимая решение или определяя своё поведение. В глубине души, конечно, была с ним согласна: сын не дочка, и мужественность мальчику необходима на жизненном пути. Поэтому скрепя сердце деканат не беспокоила, но все четыре институтских сентября изнывала от понятной материнской тревоги.
А ныне её сердце уже не только полнилось тревогой, но и нехорошим предчувствием. Предчувствие её не обмануло…
– Да что же это такое… Сашенька, ты шутишь? – Альбина Феоктистовна клала под язык очередную нитроглицеринину и запивала противный вкус растаявшего шарика не менее противной валерьянкой. – Господи, кому нужны такие эскапады! – вскрикивала она, глядя на невозмутимого сына, который, похоже, всерьёз настроился пережить родительскую бурю.
В прихожей вякнул дверной звонок. Альбина Феоктистовна порывисто кинулась отпирать двери. И тут же загрохотали шаги Командора.
– Ты чего творишь, а?! – рявкнул, показавшись в дверях гостиной, отец. – Ты чего творишь? Мать раньше времени в могилу решил свести?
Он протопал к столу и грузно опустился на жалобно скрипнувший стул.
– Отвечай, поганец, как ты до такого додумался?
Альбина Феоктистовна бесплотной тенью прошмыгнула в комнату за спиной супруга и безвольно притихла в уголке дивана, всем своим видом невольно иллюстрируя облик кандидатши на погост.