— Возможно, что так, но мне это ни сколько не интересно, вы уж простите.
— Всё же мне хочется вас просветить.
Амадис достал из-под стола папку и протянул её Нэт.
— Вот взгляните, — сказал он.
Натали открыла папку и достала от туда несколько снимков, на которых был изображен замок, это были те самые снимки, что в своё время получил Амадис от Королёва. Она кинула на них только один взгляд.
— Мне знакомы эти снимки, — сказала она, сделав глоток из бокала, — это я их сделала.
— Вот именно, — лицо Амадиса стало серьёзным, — именно этого ответа я ждал от вас.
— Я не понимаю, к чему вы клоните.
— Вы знаете, кому принадлежал этот замок?
Натали замялась. Она понимала, что сказать правду значит признать сделку ничтожной, ведь у Игоря не было ни каких прав на продажу этого имения.
— Нет, — ответила она после непродолжительной паузы, — мне было поручено только сделать эти снимки и найти клиента.
— И вы нашли меня.
— Совершенно верно.
— Как вам понравился замок? — Амадис провел кончиком пальца по тыльной стороне ладони Натали. — Не правда ли он прекрасен, милая Нэт?
— Возможно, но мне он показался очень мрачным, к тому же добираться до него весьма проблематично.
— В том то вся и прелесть, он находиться в горах, вдали от посторонних глаз, о нем вообще мало кто знает. — Он стал смотреть на неё как охотник на дичь.
— Да настоящая дыра. — Натали стало казаться, что господин Амадис попросту тянет время. — Ни как не могу уловить суть нашей беседы.
— Знаете, этот замок был построен ещё в пятнадцатом веке одним гонимым из Испании евреем, весьма богатым и влиятельным человеком. Правда, к тому времени он принял католичество, но это было скорей фиктивное обращение, лишь для того чтобы избавиться от гонения.
— Не знала, что этих бедняг гоняли и в то время.
— Представьте себе, в то время в Испании была настоящая бойня, подписанная самим папой Секстом IV.
— Но почему?
— Всё просто — деньги! В те времена была масса причин ненавидеть евреев: чума, бедность испанской короны, нужно же было кого-то обвинять.
— Дикость, какая!
— Да, вы правы — дикость. Были изданы "Нюрнбергские законы", по ним любая женщина христианской веры строго наказывалась за смешение чистой расы, а еврея вкусившего христианской плоти ждал костер. Вот от этих то законов евреи и маранос (фиктивные христиане), спасались бегством в Португалию, Италию, Гранаду и Францию. Именно во Франции и нашел прибежище дон Давид Декарте, который бежал со своей женой католичкой, именно он был основателем замка Де Карт — тихого укромного прибежища, где можно было не бояться цепких рук святой инквизиции. Именно поэтому замок оснащен тайными всевозможными лазами и двойными стенами, моя дорогая Натали. — Амадис на мгновение замолчал. — В тот день, — после паузы сказал он, — вы, видимо, из чистого любопытства взяли вещицу, которая вам не принадлежит.
— Какую вещицу? — Наташа уловила нотку угрозы в его последней фразе.
— Я был там, — он придвинулся как можно ближе к Нэт, и, в упор рассматривая её лицо, сказал:
— Такой привлекательной женщине не нужно лгать, это вас не красит. — Затем он встал и подошел к окну. — Я стоял за картиной, в нише, и видел, как вы взяли с камина небольшой предмет… Бронзовую статуэтку. Где она? — Спокойным, но весьма повелительным тоном спросил хозяин.
— Ну, наконец-то вы дали понять, что вам нужно от меня. У меня, её нет.
— Где?
— А зачем вам этот убогий скрюченный божок?
— Убогий, говорите. Что ж видимо моё гостеприимство слегка затянулось.
Натали кинула быстрый взгляд на хозяина и то, что она увидела, заставило её брови медленно поползти вверх. Господин Амадис стал выглядеть как-то иначе. Его рост, вдруг стал меньше, руки тоньше, пальцы корявей. Перед нею, вместо высокого, красивого мужчины, стоял маленький сгорбившийся мерзкий старик — точная копия статуэтки!
Глава VII
Эльвира и Серж сидели молча, ожидая объяснений от профессора. Но Аристарх Львович мыслями был где-то далеко. Он стоял возле окна и смотрел на вечернее небо. Его сгорбленная спина и прерывистое дыхание говорили о его внутреннем диалоге с самим собой. Наконец, он глубоко вздохнул и повернулся к ним лицом.
— У вас есть сигареты? — Спросил профессор.
— Но, Аристарх Львович.