Тринадцать шагов до Мечты [СИ]

Отдельные кадры воспоминаний и спустя пять лет будоражат и заводят не на шутку. Нана и Мари на коленях передо мной, я их попеременно трахаю в рот. Две оттопыренные попочки рядышком на кровати, я их попеременно трахаю раком. Потом прибегает Мари, смотрит жадным взглядом, как я трахаю Нана, разводит ей ягодицы, теребит мне снизу яйца, прижимается к моей спине своим солидным бюстом, целует в затылок. Трахаю Мари между грудей, а придерживает и сжимает их Нана, дразня мой язык кончиком своего языка. Какой кайф!

Финал же был таков. Нана на коленях передо мной, Мари, стянув наконец-то поднадоевший презик, стоит сбоку и надрачивает мне, целясь подруге на грудь. Приговаривает, подгоняя мой оргазм:

- Давай, DD, давай, кончай, смотри какие сиськи, смотри как Нанка ждет твоей спермы. Смотри, Нанка, как сейчас DD будет кончать, прямо тебе на грудь, знаешь, как напряглась его палка, сейчас брызнет.

Нана типа в покорном ожидании, придерживает свою грудь, облизывает губки, я непроизвольно тянусь членом туда, но Мари начеку, увеличивает темп и сжатие, и вот наконец кончаю и я. Сперма частыми струями вырывается из канала и обильно орошает грудь Нана, а Мари растирает ее круговыми движениями головки, приговаривая:

- Вот как хорошо, о как много, смотри, Нана, сколько DD тебе накончал.

Чей это довольный стон-вой-рык сотрясает стены комнаты? Мой, чей же еще!

Какой кайф!

ПОСЛЕСЛОВИЕ - АНОНС

Обретение же 150-й – суперкайф! Обещаю, напишу!

август 2018 г.

ФИСТИНГ - ЭТО ПРИКОЛЬНО!

У Ингрид был не только иностранный ник. Она вела праздный образ жизни буржуа-рантье, и нигде не работала, если не считать за труды праведные появление на светских и богемных мероприятиях. Тусовалась по выставкам и салонам, предпочитая авангардистов-концептуалистов, мастерила какие-то поделки сама, сдавала их по баснословным ценам в сувенирные лавочки для богатеньких туристов, не особо заботясь о реализации. Прожиточный максимум ей обеспечивал особняк в старой части города, доставшийся в наследство от родителей, – папы, занимавшего солидный пост во время застоя и ранней перестройки, и мамы-искусствоведа, яростной пропагандистки современного арт-хауса, успевшей на склоне лет порадоваться свободе слова поздней перестройки и выпустить пару книжек по любимой тематике. Последние пятнадцать лет особняк сдавался в аренду местному представительству некоего заграничного фонда средней известности, обеспечивая безбедное существование 43-летней (на момент нашего знакомства в 2013 году) Ингрид и ее 17-летнему сыну (кстати, моему тёзке). При необходимости помогал и брат, не промотавший отцовское наследство по казино и девочкам, а выгодно вложивший свою долю «золота партии» в прибыльные зарубежные предприятия и открывший со временем свои, по 1% акций которых он по-родственному оформлял на сестру и племянника.

В то же время, наверняка имея возможность вести более шикарный образ жизни, Ингрид не зарывалась и не нарывалась на неприятности, избегая пускать пыль в глаза своим показным благополучием. Проживала она в скромной 2-комнатной квартире в спальном районе на городской окраине, сын учился хоть и в колледже, но не при Оксфорде или Принстоне, а одном из тех, которые в советскую пору назывались техникумами, и вопрос о том, пойдет ли служить в армию, когда призовут, даже не обсуждался. Конечно, пойдет, мужчина же!

Ингрид отличалась отменным вкусом и чувством прекрасного, унаследованным, видимо, по женской линии. Будучи невысокого роста и довольно полной комплекции, не выделяясь особо тонкими чертами лица и не обладая фигурой, могущей вызвать всеобщее мужское восхищение, она, тем не менее, одевалась, обувалась и подбирала украшения с аксессуарами таким образом, что привлекала внимание не экстравагантностью, а элегантностью, и выглядела всегда гармонично и привлекательно. Во всяком случае, для тех, кто ценит не свежий первачок, сразу бьющий по мозгам, а выдержанное, благородное вино, оттенки вкуса которого раскрываются постепенно. По мужской же линии, от отца партхозаппаратчика старой закалки, Ингрид достались, увы, не самые украшающие женщину качества: безапелляционность в ряде суждений, желание непременно сделать по-своему, идя на уступки крайне редко и неохотно, плюс низкий, с хрипотцой голос, усугубляемый частым курением, пусть даже легких, практически лишенных никотина и смог сигарет.