Вдыхаю полной грудью, и мое сердцебиение замедляется. Поднимаю голову. В зеркале вижу высокую, красиво одетую женщину, которая стоит позади меня и смотрит на меня с безграничным терпением.
– Лучше? – сочувственно спрашивает она.
Я могу только кивнуть.
– Мы забываем о том, что эмоции связаны с нашим телом, – тем же тоном говорит мне она. – Голод, жажда, усталость, болезнь… Все это может усугубить плохое настроение. Когда в следующий раз почувствуете себя расстроенной или не сможете справиться с ситуацией, составьте себе мысленный список. Я ела сегодня? Спала? Заботиться о себе – это все равно что заботиться о разуме.
– Гм, – говорю я. – Ладно.
Я все еще ощущаю слабость, скованность. Возможно, дело в жаре. Или в мороженом. Я закрываю глаза и слышу, как женщина обходит меня и выдвигает кресло.
– Вы пришли, потому что хотите новую одежду, – напоминает она мне.
Голос у нее странный. У нее акцент, она произносит согласные со щелчком, но определить, что за акцент, я не могу. Он кажется мне то ирландским, то южноафриканским или русским, то говором совсем другой местности – например, Миннесоты.
– Все верно, – говорю я. – Мне хочется чувствовать себя… самой собой.
– А кто вы?
Я не знаю, как ответить. В следующую секунду ей становится жалко меня.
– А давайте так… вы расскажете мне, что делаете в этой одежде.
Сбитая с толку, я забываю о том, что нужно лгать.
– Я должна избавиться от кое-чего.
– От чего?
– От Лалабелль, – признаюсь я.
Она некоторое время размышляет и кивает. Ее шелковая блузка застегнута на все пуговицы, манжеты плотно облегают запястья, но когда женщина склоняет голову набок, я вижу тонкую полоску шрама у ее левого уха.
– Ясно, – спокойно говорит она. – Значит, вам нужен наряд, достойный наемного убийцы.
– Наемного убийцы, – эхом повторяю я. Значит, я наемный убийца? Я примеряю на себя ярлык и понимаю, что он мне нравится. Мое эго сразу раздувается, чтобы соответствовать новым параметрам. Наемного убийцы. – Да, наемного убийцы.
– Значит, вам нужно что-то практичное, – говорит она, но, видя мою реакцию, смеется и качает головой. – Ладно, не слишком практичное. Но хотя бы брюки. И туфли на плоской подошве.
– Нет, не такой уж плоской, – предупреждаю я.
Женщина окидывает меня холодным взглядом. Я не могу разобрать, какого цвета у нее глаза – серые, или зеленые, или голубые. Мне вообще трудно смотреть ей в лицо. Поэтому я смотрю на ее руки, аккуратные, сухие, лежащие на столе.
– Это ошибка – жертвовать комфортом ради эстетики, – говорит она мне. – Мы настолько полезны и дееспособны, насколько нам позволяет наша одежда. Мы должны выбирать ее очень осторожно, а потом забыть о ней. Мы должны идти по миру беспрепятственно, чтобы нас ничего не ограничивало. Болтающиеся бусы отвлекут наше внимание. Тесная обувь будет тянуть нас назад и портить настроение. Колючий свитер испортит ключевой момент. – Она секунду колеблется. – Нечасто в своей работе мне выпадает шанс побаловать себя практичностью.
– Не такой уж плоской, – снова говорю я, но по голосу слышу, что убежденности у меня поубавилось.
Она какое-то время наблюдает за мной, потом кивает со слабой улыбкой.
– Как хотите. Что насчет цвета? Наверное, белый – ангел милосердия?
Я мотаю головой.
– Трудно чистить.
– О, – говорит она, – вы не хотите заявлять о своей миссии.
– Мне нужно оставаться незаметной.
– Тогда что-нибудь классическое. Костюм.
– Без галстука, – говорю я, но идея мне по душе.
– Без галстука. И без этикеток, если спросят. – В ее голосе слышится гордость. Ее одобрение неожиданно наполняет меня радостью. Я надеюсь, мы придем к согласию по многим вещам. Я решаю сидеть тихо и внимательно слушать, чтобы потом сказать нечто такое, что ей понравится.
Мы некоторое время беседуем, обсуждая фасон и материал. Она в постоянном движении, привозит вешалку с костюмами, перебирает их сильными, гибкими пальцами, легкими, как перышко, прикосновениями к моей спине и плечам побуждает меня встать и раздеться.
И вот я босая, в нижнем белье Лалабелль, стою перед зеркалом. Слышу, как женщина ходит в соседней комнате, и понимаю, что напрочь забыла, как она выглядит. У меня снова возникает впечатление, будто я нахожусь в каменной комнате с эхом; пахнет гранатом. Краем глаза замечаю серые завесы, которые колышутся, хотя воздух недвижим.
Что это? Совсем не похоже на воспоминание. Скорее дежавю. Я допускаю, что в воздух подпустили какую-то химию, как в супермаркетах, где пахнет свежеиспеченным хлебом. Я не чувствую себя одурманенной. Вероятно, Попутчик все понял бы. Вероятно, это нормальное и повседневное состояние ума.