Пытаясь вздремнуть, я прикрыл глаза.
— Вы теперь будете работать вместо господина Томаса?
— Нет. Просто зачитаю его отчет и вернусь домой.
— Угу. Европейский офис маленький, и тут уже все побывали. Вы, наверное, только устроились? Или работали с господином Томасом раньше?
— С Томом Каунтером работать мне не доводилось. Только с Клэр Петерсон.
— О! Значит, тоже занимаетесь медицинскими складами?
— Не совсем. — Увидев, как он озадаченно морщит лоб, я пояснил: — Меня перевели в африканский отдел на месяц, а потом я выхожу на пенсию.
— Решили подзаработать или попутешествовать напоследок?
— Что-то вроде того, — кивнул я.
Водитель покосился на меня:
— Вам плохо?
— Все в порядке, просто голова раскалывается. Может, у тебя есть обезболивающее?
— Потерпите, через пару кварталов будет лавка. Для белого не самое хорошее место, но я сам сбегаю.
После второго поворота Чимези припарковался у старого грузового контейнера. Контейнер был переделан под магазин: с зарешеченными створками-дверями и криво прорезанным в металлической стенке раздаточным окошком. Никаких вывесок на нем не было.
Бросив машину поперек раздолбанного тротуара, Чимези неспешно подошел к окошку. В проеме мелькнуло хмурое лицо, настороженный взгляд оценил визитера…
В стекло моей двери несколько раз ударила тонкая розовая ладошка. От неожиданности я вздрогнул — с той стороны стоял худой, коротко остриженный ребенок и что-то шептал. Не сумев опустить стекло, я приоткрыл дверь. Левая нога ребенка была неестественно выгнута, ее покрывали жуткие гноящиеся язвы.
— Чего тебе?
— Денег, сэр. Что еще они могут просить у белого, угу? — пророкотал Чимези. Он закончил с покупками и уже подошел к машине.
— Спроси, может, ему нужны лекарства?!
— Знаете, сэр, когда добродетели слишком много — она начинает приносить неприятности.
— Спроси его!
Что ж такое! Очередная отповедь про «рыбу и удочку»? Здесь что, все будут читать мне нотации?
Чимези уловил раздражение в моем голосе, насупился, что-то резко крикнул попрошайке. Тот не ответил — лишь отступил на пару шагов в сторону, протянув ко мне ладонь.
— А ну, пошли. — Я вышел, взял ребенка за руку, потащил за собой к контейнеру. Запястье попрошайки было тонким и хрупким, словно ветка. В нем едва чувствовалось живое тепло. Ребенок не сопротивлялся и, сильно прихрамывая, старался поспевать.
— Говорите по-английски? — спросил я продавца.
Тот утвердительно кивнул. На его лице появилась кривая улыбка, хотя в желтых, подернутых мутью глазах не было и следа доброжелательности.
— Отлично. Тогда дайте все, что нужно этому мальчику.
— Это девочка, сэр, — подсказал сзади Чимези.
— Что ты хочешь? Скажи продавцу. Мы это купим. — Я ткнул пальцем в сторону окошка: — Еда? Лекарства? Что?
Глаза девочки загорелись, она постучала пальцами по краю решетки и отчетливо произнесла:
— Оку-кола.
Чимези вздохнул:
— Пойдемте, сэр?
— Дайте ей самую большую упаковку риса, печенье, шоколад. Есть у вас шоколад? Отлично. Пару плиток. Еще муку и бобы…
— Ок, — хозяин закивал и забрал протянутые деньги.
Я повернулся к Чимези:
— Будь любезен, спроси, какие лекарства ей нужны.
Водитель покачал головой, пощелкал языком, но все же спросил. Девочка кивнула:
— Оку-кола. Ннуку. — Девочка выставила перед собой растопыренную пятерню: — Исэ.
— Просит пять бутылок оку-колы, угу. — Он обреченно вздохнул и попытался взять меня под локоть. — Сэр, пойдемте. Сейчас попрошаек налетит, как мух на дохлую козу.
— Две бутылки колы! — крикнул я в окошко и, обратив внимание на язвы, которыми были изрыты ноги ребенка, добавил: — И еще по одной упаковке обезболивающего и противовоспалительного. Есть антисептик для ран?
Пакет с покупками оказался таким большим, что не пролез в окошко, и продавцу пришлось отпереть зарешеченную дверь. Он торопливо передал пакет ребенку и сунул мне сдачу. Увидев деньги, девочка поставила пакет на землю:
— Нуэ. Нуэ, — потребовала она, с укором глядя на мой кошелек.
Такая наглость меня настолько удивила, что я не сразу ощутил, что кто-то дергает меня за штанину. Справа, по щиколотку в грязи, стоял тонконогий мальчишка лет четырех. Его громадный живот был настолько круглым, что казалось, будто он ради смеха засунул мяч под изношенную, в прорехах футболку. Мальчик заныл: «Нуэ!»