— Не могу согласиться ни с кем из вас, — сказал Рэймонд. — Вы забыли о чрезвычайно важном обстоятельстве. Дочь врача! Вот вам моя версия случившегося: все трое почувствовали себя плохо. Послали за доктором. Он видит, что страдания миссис Джонс, которая съела больше других, поистине непереносимы, и посылает, как известно, за опиумом. Заметьте: не сам идет, а посылает. И кто же дает посыльному лекарство? Естественно, его дочь. Возможно, она сама его и готовит. Она любит Джонса, и в этот момент в ней пробуждаются все худшие инстинкты. Она понимает, что может сделать его свободным. И нашпиговывает пилюли мышьяком! Вот что я думаю.
— Ну, а теперь, сэр Генри, скажите: как оно было на самом деле? — нетерпеливо спросила Джойс.
— Минутку, — остановил ее сэр Генри. — Мы еще не выслушали мисс Марпл.
Мисс Марпл покачала головой.
— Какая грустная история, — сказала она. — Я сразу вспомнила мистера Харгрейвза. Его жена тоже ни о чем не подозревала, пока он не умер. Только тогда и выяснилось, что все свое состояние он завещал какой-то женщине, с которой, оказывается, давно жил и от которой имел пятерых детей. Когда-то давно она служила у них горничной, а после того, как ее рассчитали, мистер Харгрейвз снял ей дом в соседней деревне… Разумеется, это не помешало ему остаться церковным старостой и одним из самых уважаемых людей города.
— Милая тетушка, ну при чем тут покойный мистер Харгрейвз? — прервал ее Рэймонд.
— Мне просто показалось, обстоятельства очень схожи… Нет, разве? — робко спросила мисс Марпл. — Полагаю, девушка во всем созналась?
— Какая еще девушка? — простонал Рэймонд.
— Глэдис Линч, конечно. Надеюсь, Джонса повесят за то, что он сделал из бедняжки убийцу. Боюсь только, ее повесят тоже.
— А я боюсь, вы несколько заблуждаетесь, мисс Марпл, — мягко произнес мистер Петерик.
Но мисс Марпл упрямо покачала головой и повернулась к сэру Генри:
— Я ведь не ошиблась, правда? Все ведь так ясно… Слова «сотни и тысячи» на промокательной бумаге… И потом, пирожные на десерт. Это же просто бросается в глаза.
— Что бросается? — не выдержал Рэймонд.
— Обычно кухарки посыпают этим горошком пирожные с кремом. Услышав о пирожных, я тут же вспомнила «сотни и тысячи» из письма Джонса. Ведь мышьяк был именно в горошке. Джонс оставил его девушке и велел посыпать пирожные.
— Но как же? — воскликнула Джойс. — Ведь их ели все.
— Не совсем, — возразила мисс Марпл. — Компаньонка была на диете, а сам Джонс просто счистил горошек и не стал есть крем. Все было продумано до мелочей. Но какая бессердечность!
Все недоверчиво посмотрели на сэра Генри.
— Мисс Марпл попала в точку, — медленно проговорил он. — Глэдис, как это бывает, оказалась в положении, и Джонс решил избавиться от жены. После ее смерти они собирались пожениться. Он дал девушке горошек с мышьяком, чтобы она украсила им пирожные. Глэдис Линч скончалась неделю назад. Умерла при родах, как и ее ребенок. Поскольку к тому времени Джонс нашел себе новую подружку, умирая, она во всем призналась.
— Великолепно, тетушка! — воскликнул Рэймонд, поднимаясь с места. — Один ноль в вашу пользу. И как это вы догадались! Никогда бы не думал, что тут замешана кухарка.
— Ох, милый, ты даже не представляешь, сколько разных людей я на своем веку повидала, — сказала мисс Марпл. — Такие, как Джонс, не думают ни о чем, кроме собственного удовольствия. Как только я услышала, что в доме была хорошенькая девушка, то сразу поняла, что Джонс просто не мог оставить ее в покое. Все это так печально, что не хочется даже и говорить. Передать не могу, каким ударом это было для миссис Харгрейвз.., я про завещание ее мужа. В городке девять дней только об этом и говорили.
Убийство в храме Астарты
— А теперь, доктор Пендер, ваша очередь рассказывать. Ну, что вы нам поведаете?
Пожилой священник смущенно улыбнулся.
— Моя жизнь протекла в тихих местах, — начал он, — и очень немногие события пересекли мой жизненный путь. Хотя однажды, я тогда был совсем молодым человеком, со мной случилось одно весьма странное и трагическое происшествие.
— О! — возбужденно воскликнула Джойс Лемприер.
— Прошло столько лет, а я все никак не могу забыть об этом, — продолжал священник. — Оно произвело на меня столь глубокое впечатление, что и сегодня малейшее воспоминание о нем заставляет меня вновь пережить страх того ужасного мгновения, когда я увидел человека, сраженного насмерть безо всякого видимого орудия убийства.
— От ваших слов, доктор, у меня уже мурашки по коже забегали, — пожаловался сэр Генри.
— Меня и самого в дрожь бросает. Так вот с тех самых пор я больше не смеюсь над людьми, которые пользуются в разговоре словом «атмосфера». Есть, есть такое… Я хочу сказать, что в некоторых местах настолько силен дух добра или зла, что он вполне ощутим.
— О да! Возьмем хотя бы этот дом, дом Ларчесов. Вот уж у кого весьма несчастливая судьба, — заметила мисс Марпл. — Судите сами. Старый мистер Смитерс потерял свое состояние и вынужден был его продать. Не успели Карслейки приобрести его, как Джонни Карслейк оступился на лестнице и сломал ногу. А вскоре и миссис Карслейк вынуждена была переехать на юг Франции из-за ухудшающегося здоровья. Сейчас, я слышала, его купила чета Берденов, и, говорят, несчастному мистеру Бердену почти сразу же пришлось лечь на операцию.
— Боюсь, здесь мы имеем дело с перебором в суевериях, — заметил мистер Петерик, — и с глупейшими и необдуманно распускаемыми слухами, что наносит огромный ущерб недвижимости.
— Я лично знавал парочку «привидений» весьма недюжинной комплекции, — хохотнул сэр Генри.
— Полагаю, — предложил Рэймонд, — нам надо дать возможность доктору Пендеру продолжить свою историю.
Джойс выключила обе лампы. Теперь комнату освещали лишь мерцающие огоньки камина.
— Атмосфера, — улыбнулась она, — ну вот, можно продолжать.
Доктор Пендер улыбнулся в ответ, удобно расположился в кресле и, сняв пенсне, начал мягким голосом свой рассказ-воспоминание.
— Не знаю, имеет ли кто-нибудь из вас хоть малейшее представление о Дартмуре. Место, о котором я веду речь, расположено как раз на границе с ним. Природа там очаровательная, да и поместье было великолепное, хотя, объявленное в продажу, оно несколько лет не могло найти покупателя, возможно, потому что было отмечено рядом странных и оригинальных черт. Приобрел же его человек по имени Хейдон — сэр Ричард Хейдон. Я знавал его еще по колледжу, и, несмотря на то, что потерял его из вида на некоторое время, старые узы дружбы оказались крепкими, и я с удовольствием принял его приглашение посетить «Тихую рощу», как он назвал свое приобретение.
Вечеринка оказалась не из числа грандиозных: сам Ричард Хейдон, его двоюродный брат Эллиот Хейдон, леди Маннеринг со своей бесцветной дочерью Виолет, капитан Роджерс с супругой — оба загорелые, обветренные, с фигурами хороших наездников. Среди гостей я встретил и молодого доктора Саймондса, и мисс Диану Эшли. Ее имя кое-что говорило мне. Фотографии Дианы нередко мелькали в прессе в разделе светской хроники — она была одной из красавиц сезона. Внешность у нее была действительно сотрясающая. Высокая, темноволосая, с великолепной кожей и всегда полузакрытыми глазами, придававшими ей некую восточную пикантность. К тому же она обладала прекрасным голосом, глубоким, точно колокольный звон.
Я тотчас понял, что мой друг Ричард Хейдон сильно увлечен красоткой, и догадался, что вся вечеринка затеяна просто как декорация для нее. В ее же чувствах к Ричарду я столь уверен не был. Постоянной в своих благо склонностях ее назвать, пожалуй, было трудно. Сегодня Диана могла разговаривать исключительно с Ричардом, не видя никого вокруг, завтра благоволить к его кузену Эллиоту, почти не замечая существования Ричарда, а затем расточать самые очаровательные улыбки спокойному и застенчивому доктору Саймондсу.