С другой стороны, среди них почти не было учебников по общей и, будь она проклята, вульгарной магии, так что особых изменений я не почувствовала, и продолжила учиться в прежнем режиме, в прежнем темпе и с прежней нагрузкой. Наоборот, даже интереснее стало, потому что унылую теорию Рэйху из наших занятий полностью исключил, заменив ее интересными примерами из собственной жизни.
Он вообще оказался замечательным учителем и очень интересным рассказчиком, мой муж: не злился, когда я просила повторить тот или иной жест, используемый для простейших заклинаний, с охотой помогал разбираться в сложных терминах прядения. И тут меня тоже ждало море открытий! Я-то, наивная, считала, что о том, как и что прясть знаю все, что мне только сил не хватает, а выяснилось, что и здесь у меня вместо знаний была одна большая дырка.
Даже думать не хочу, кто и на чьем примере изучал работу прях, но неведомые авторы утверждали, что качество амулета зависит не только от того, сколько сил при его создании потратила мажиня, но и от свежести материала — лучше всего для этого дела подходила капелька теплой крови или волосок, отделенный от тела не более двух часов назад — от способа складывания и скручивания волокон, от того, каким образом сучат вспомогательный материал, наконец, от того, что именно пряха использует для работы — веретено или прялку.
Последнее стало для меня открытием. Для Рэйху, по всей вероятности, тоже. Он задумчиво потер подбородок, когда я зачитала ему отрывок из книги, и пообещал:
— Я решу этот вопрос уже к концу седмицы.
Два дня спустя, проснувшись утром, я обнаружила, что в моей спальне, рядом с тем самым манекеном, который я так ни разу и не использовала, поблескивая отполированным от старости и долгого использования красноватым боком, стояла самая настоящая четырехногая прялка, из тех самых лoз, что росли когда-то в южных провинциях.
Рэйху потом три дня ворчал и клялся, что я сделала его на старости лет глухим, пенял, что порядочные ильмы — а уж высокородные и подавно! — не врываются в спальню к отдыхающим мужчинам и не визжат прямо в ухо что-то пугающее и невнятное, доводя тем самым несчастных до сердечного приступа.
— Так я же не к кому-то, Рэйху! — улыбалась я, слушая стариковское ворчание. — Я же к вам!
И в щеку поцеловала.
На мгновение мне показалось, что в прозрачных от старости голубых глазах блеснула слеза, но Рэйху быстро взял себя в руки и велел мне убираться.
— Позавтракай хорошенько, рыба моя. Будем испытывать в деле мой подарок.
Впрочем, не все и не всегда было так безоблачно. Все чаще и чаще у мужа случались приступы, все чаще он заговаривал о том, что не так уж и много времени ему осталось.
— Не хочу об этом слышать! — я злилась, стучала ногами и хлопала дверьми, но слушать все равно приходилось.
— Ты же у меня умненькая рыбка, — говаривал Рэйху, и я, улыбаясь, соглашалась:
— Ага, хитрая и верткая, как юз[28].
— Хорошо, кабы как юз, — усмехался муж. — Я бы тогда мог умереть со спокойной душой. Да боюсь, ты, скорее, малек юза, Эстэри. Ни яду, ни хитрости, зато любопытства столько, что из сотенной кладки хорошо, если один выживает.
— Рэйху!! — возмущалась я.
— Ну, не рычи, не рычи. Ты лучше послушай, что я тебе скажу. Когда я умру… Эстэри! А я умру, и тебе меня хоронить. Так вот, когда я умру, ты первым делом Роя к Наместнику отправь, чтобы он мои печати на твое имя переписал. Он отказать не сможет, хоть и не захочет девку во главе родового Двора ставить, потому как многое мне задолжал. Ну, и нет у меня никого, кроме тебя. Не хлюпай носом! Терпеть не могу!
— Я не хлюпаю, — хлюпнула я и вытерла нос тыльной стороной ладони.
— Значит, Роя к Наместнику с печатями, и пока он назад не вернется, не смей никого пускать. Вообще никого, даже если Маарит придет или твой обожаемый Мэй. Ты не подумай, я этим двоим верю. Возможно, во всем мире только они и переживают о твоем будущем — в рамках своей выгоды, конечно, — но все равно не пускай. Дождись возвращения Роя. А уж как Дворовая святильня новые печати признает, тогда уж можешь и гостей принимать. Все поняла?
Я всхлипнула и кивнула.
— Кстати, о твоем отце… — Рэйху виновато глянул в мою сторону, и я, шмыгнув напоследок носом, милостиво позволила ему говорить гадости:
— Да ладно, я-то лучше всех знаю, что он хуже самого гнилого овечьего киру[29].
— Эстэри!!
— А что Эстэри сразу-то? Я взрослая женщина, замужняя, между прочим! Я просто обязана знать о таких вещах, как киру!
— Все-таки надо было тебя хотя бы раз выпороть, взрослая ты моя женщина, — усмехнулся Рэйху, но врешь, меня уже не испугаешь! Мало того, что я теперь знаю, что он на подобное попросту не способен, он смог и меня приучить к мысли о том, что порка — это низко и неправильно. А уж если мужчина поднял руку на женщину — это вообще за рамками прощения и понимания.
29
Киру — чехольчик из тонкой кишки животного, чаще овцы, надеваемый на мужской половой орган для предупреждения беременности и для защиты от грязных болезней.