Олис сочувственно промолчал. Спасибо и на том… Будь на моем месте кто угодно другой — да хоть тот же Олис — даже замечание в личное дело никто писать бы не стал. Посадили бы в одиночку на пару дней, или на кухню овощи чистить бы отправили. На худой конец, назначили бы дежурным по казарме…
— Ладно, я в казарму. Надо вещи собрать и с довольствия сняться… Ты сегодня как? Во сколько освободишься?
— Думаю, часа через два…
— Тогда в «Рыжей вее»?
В тот вечер мне почти удалось повторить подвиг бригадира. Нет, двух ведер местного пойла я не выпил, но впасть в беспамятство все же получилось. А утром, получив соответствующий приказ в секретариате участка, я отправился в Красные Горы. Разбираться с девушками Короля. Как вспомню прошлый раз — так мороз по коже. Чтоб меня таким подарочком судьба в лице Его Величества решила наградить, я бы, наверное, повесился. Хотя прабабка моя ведь тоже из переселенок была… жаль, она умерла еще до моего рождения, а то я бы обязательно у нее спросил, все ли девки в их хваленой Ильме такие безмозглые, или они нам только то, что самим не нужно, отправляют…
Дорога предстояла долгая, а на свой транспорт я заработать еще не успел, потому решил воспользоваться речным волоком. Купил в кассе вокзала билет — не самый дешевый, отжалел-таки на плацкарту — забросил чемодан на верхнюю полку и завалился спать.
Может, в этот раз обойдется, никто не влюбится, не измажет китель соплями, не попытается сбежать или зарезать…
Всю дорогу мне снилась какая-то чушь. То огромное деревянное колесо, которое катилось на меня, намереваясь раздавить, то пламя, подступающее со всех сторон, то девчонка в платке, закрывающем почти все лицо, так что только глаза и можно было рассмотреть. Зеленые, с едва заметными желтыми крапинками. Совершенно бедовые. Хотелось протянуть руку, сдернуть черный джу, чтобы увидеть все лицо, но, как это часто бывает, ничего не получалось: то девчонка оказывалась слишком далеко, то платок скользил между пальцами и не хотел сниматься…
— Служивый, Красные Горы через пять минут! — гаркнули мне в ухо, и я, подхватившись, недоуменно уставился на проводника. — Подплываем, говорю. Вставай.
— Ага, спасибо, — я потер лицо руками, чтобы скорее проснуться, спрыгнул с полки и вышел на палубу.
Красные Горы встретили меня свинцово-синим небом и отчаянно сильным снегопадом. Подняв воротник форменного мундира, я спустился на берег и знакомой тропкой, которой из-под снега уже почти не было видно, побрел в Храм.
Говорят, что в мире есть только одно место, которое остается неизменно прекрасным в любую пору года, и имя этому месту Красные Горы. Мне приходилось бывать тут в конце весны и начале лета. В детстве, с мамой и старшими братьями, но без отца. Он вообще проводил с нами очень мало времени, денно и нощно пропадая в Академии. И осенью мне здесь тоже приходилось бывать, уже курсантом военного училища. И всегда Красные Горы оставляли после себя самые теплые воспоминания.
А вот здешнюю зиму я невзлюбил с первого взгляда еще два года назад, когда бригадир впервые услал меня в ссылку. Допускаю, что именно поэтому и невзлюбил, хотя не стану спорить, что свою роль сыграла и погода. Точно такая же, как и в этот раз. Сложно воспринимать красоту пейзажей, когда на улице холодно и сыро, с серого неба сыпется снег, который колючий ветер так и норовит бросить в лицо, а под ногами хлюпает снежная каша и ледяной жижей просачивается сквозь щели казенных сапог.
Было холодно, хотелось жрать и, в придачу ко всему, голова после вчерашнего болела так, что в пору на луну выть. И это несмотря на выпитое лекарство и долгих пять часов сна в пути. Поэтому не стоит удивляться, что к Храму я подходил в самом зверском расположении духа, забыв отдать должное таланту древнего зодчего, хотя, помнится, попав сюда впервые, я долго стоял, открыв рот, в самом низу белоснежных ступеней и не мог глаз оторвать от открывшейся мне красоты.
Да, тогда ступени еще были белоснежными, потому что впервые в Красные Горы нас мама привезла, до Последней войны. С тех пор и лестница, и стены Храма почернели, один из шпилей треснул и был отстроен заново, но уже из другого камня, да и большинство витражей пришлось восстанавливать… Тогда-то и выяснилось, что ни один из современных художников и в подметки не годится старым мастерам. И камень не тот, и краски не те, да и сама работа…
А кто виноват?
Тут спорный вопрос. Если у ильмов спросить, те, само собой, скажут, что мы, а если у нас… Сейчас, пожалуй, даже в самых старых книгах не найдешь ответа на вопрос, с чего началось противостояние между двумя нашими народами, но в тот год, когда окончательно встала Гряда, это противостояние достигло пика, едва ли не полностью уничтожив обоих. (На радость нашим другим соседям, надо сказать, для которых теперь, когда неспокойные колдуны оказались заточенными на своих территориях, земли люфтов в одночасье стали лакомым кусочком).