– Она не сказала тебе, кто конкретно ее беспокоил – от кого она хотела защитить себя?
– Нет, чувак. Слышь, если б я знал, кто это был, то я бы с ним разобрался. Но она не стала уточнять – просто сказала, что ствол ей нужен для самообороны.
Бернард поразмыслил над этими словами.
– А давно она здесь живет? – спросил он наконец.
– Сколько себя помню, – ответил Малик. – Думаю, когда я родился, она уже была здесь.
– И за все это время ей никогда не требовалось оружие?
– Думаю, что нет.
– И ты добыл ей пистолет?
Малик поднял бровь.
– Это незаконно, – сказал он. – Я не нарушаю закон, чувак.
Бернард глубоко вздохнул.
– Но, насколько тебе известно, в какой-то момент она все-таки добыла ствол?
– Да. «Ругер эл-си-девять-эс».
– Она знала, как им пользоваться?
– Наверное, кто-то ей показал.
– И это все?
– Угу. С тех пор ничего от нее не слышал. Хотел заскочить к ней, спросить, по-прежнему ли ее кто-то напрягает… но как-то не срослось.
– Ты довольно откровенен, – заметил Бернард. – Почему?
– Слышь, чувак, только не делай из меня стукача… Очень славная женщина умерла безо всякой причины. Если б это было как-то связано с бандой или это были «Хасидские пантеры», ты бы и слова от меня не услышал. С этим разобрались бы и без твоей, блин, помощи. Но это не тот случай. Так что займись тем, что от тебя требуется, и найди парня, который это сделал.
Бернард кивнул.
– Скажи-ка мне вот что… У тебя есть брат? Я вроде встречал парня, похожего на тебя, несколько лет назад… Энтони?
Малик с ничего не выражающим лицом кивнул.
– Да, моего брата звали Энтони.
– Звали?
– Его уже нет в живых.
– О… Сочувствую. – Бернарду и вправду запомнился этот угрожающего вида агрессивный молодой человек. Тому было не больше шестнадцати, когда он встретил его по долгу службы. – Как он умер?
– Его застрелили.
– Мы поймали человека, который его убил? – спросил Бернард.
Малик фыркнул.
– Как я уже говорил, в таких делах нам не нужна ваша помощь. Сами разобрались. А ты иди и ищи убийцу миссис Мьюн.
С этими словами он повернулся и двинулся прочь.
На крыльце дома Жаклин Мьюн стояла какая-то женщина, возмущенно выкрикивая что-то патрульным Ноэлю Ллойду и Кейт Энтони, которые охраняли место преступления. Как только Бернард подкатил к тротуару, Ханна выскочила из машины и поспешила к ней. Бернард быстро присоединился к ним. Он понял, кто эта женщина, едва только увидев ее лицо. Семейное сходство было настолько невероятным, что вызывало оторопь. На миг ему чуть ли не показалось, что жертва сама встала, переоделась, сменив окровавленную одежду на чистую, и вышла из дома. Это явно была дочь Жаклин – та самая, которую он видел на фотографии в доме. Те же нос и рот, тот же волевой подбородок… Такие же длинные распущенные волосы, только, в отличие от волос ее матери, угольно-черные. А темно-карие глаза были полны жизни. И гнева.
– Может, все-таки скажете, что случилось? – взвизгнула она. – Я имею право знать, я…
– Мэм! – строго сказала Ханна, повысив голос. – Простите. Я – детектив Ханна Шор. А вы кто такая?
Женщина пристально посмотрела на нее.
– Я София Томпсон. Это дом моей матери! Что тут произошло? Почему они не впускают меня? С моей матерью все в порядке? Что…
– Мэм, вас не затруднит пройти с нами? – продолжала Ханна. – Я отвечу на все ваши вопросы, но, может, нам стоит поговорить в каком-нибудь более…
– Никуда я не пойду! – яростно выпалила София. – Где моя мать?
– Ваша мать – Жаклин Мьюн? – спросила Ханна.
– Да.
– Когда вы видели ее в последний раз?
– Вчера. А что? – Глаза Софии расширились. – Она в порядке? Что случилось?
– Мне очень жаль, миссис Томпсон, – произнес Бернард, – но ваша мать мертва.
Весь огонь исчез у нее с лица, плечи поникли.
– Мертва? – прошептала она. – Как? Как это произошло?
– Боюсь, что сегодня утром на нее кто-то напал, – ответил Бернард.
– Кто?
– Мы все еще это расследуем, миссис Томпсон, – сказал он. – Понимаю, что это сейчас трудно уложить в голове, и мне и вправду очень жаль, но не могли бы вы ответить на несколько вопросов? Это очень помогло бы найти убийцу вашей матери.
София уставилась на него. Бернард терпеливо ждал, и сердце у него сжималось – как и всегда, когда ему приходилось приносить дурные вести. Если и имелась какая-то причина бросить эту работу, то это были не сверхурочные часы, не насилие на улицах и не тщетность бесконечной борьбы с преступностью. А вот это. Обязанность поставить кого-то в известность, что какая-то неотъемлемая и очень важная часть их жизни ушла навсегда.