— Ложись, Двенадцатая.
Она издает писк и слезает с моих колен. Я укладываю её перед собой, глядя на неё сверху вниз. Она красива, вне всякого сомнения, но я не могу выкинуть из головы Тринадцатую. Я должен сделать это, даже если мое тело приказывает пойти в другом направлении. Если Тринадцатая никогда не подарит мне себя, то я рискую потерять всё. Я должен дать шанс им всем.
— Раздвинь ноги, сладкая, — шепчу я.
Она дрожит, но широко раскрывает ноги. Я хватаю её штаны и спускаю их вниз, затем снимаю её трусики. Она широко раскрывается для меня, и здесь внизу, Двенадцатая очень красивая женщина. Она свежая и прекрасная, и пахнет восхитительно. Я отбрасываю всякое сомнение и делаю то, что должен сделать.
— Я собираюсь поцеловать тебя сейчас, — шепчу я и опускаю голову.
Глава 19.
Тринадцатая
Медленно, но все-таки неделя проходит.
Мы практически не разговариваем друг с другом. Просто занимаемся своим делом, как и положено. Убираемся, готовим, работаем в саду и навещаем Мастера Уильяма. Седьмую он видит не так часто, как Двенадцатую или меня, но я думаю, что она относится к этому спокойно. Кажется, она не хочет с ним быть. Я же вижу его ежедневно, и каждый раз он лишь поглаживает меня по волосам и касается моей кожи, словно хочет удержать меня рядом.
Но мы не разговариваем. Обычно я вызываю его на разговор, но сейчас я просто разрешаю ему сидеть рядом, впуская в свое личное пространство. Если он хочет поговорить, то первый должен начать разговор. Мне больно, он причинил мне боль. Я все еще разочарована и недостаточно оправилась, чтобы вернуть его в свою жизнь.
Каждый день, когда я прихожу к нему и сижу рядом, чувствую внутри себя некое возбуждение. Я скучаю по прикосновениям его рук на моей коже. Мне стал нравиться его запах. Он очаровывает меня. В нашу последнюю встречу мы сидели бок о бок. Он не разговаривал, но взял мою руку и положил себе на колени. Уильям долго держал меня за руку, и со временем я поняла, что стала ближе к нему. Тепло его тела расслабляло меня. Перед тем, как мое время заканчивалось, он поворачивался ко мне и целовал в лоб, согревая меня изнутри.
Двенадцатая сказала, что он хорошо с ней общается, и по румянцу на ее щеках я поняла, что он ей интересен так же, как и мне. В ней что-то изменилось. Она больше не выглядит испуганной, уже не кажется, что она хочет сбежать. Наоборот, она выглядит так, будто ждет, что он позовет ее, как будто для нее это единственный лучик света.
Осознание этого с болью отзывается во мне, и я не понимаю почему.
К концу недели на меня снова навалилось чувство вины за смерть Третьей. Когда я ночью подхожу к ее кровати и вижу, что на ней никого нет, мое сердце разрывается от боли. Надеюсь, она сейчас счастлива. Верю, что она нашла успокоение, которое так отчаянно искала. Она заслуживает этого больше, чем кто-либо другой.
— Девушки.
В среду мы сидим у себя в комнате после того, как рано утром выполнили всю работу по дому. Билл заходит к нам, его лицо расслабленно и спокойно. Он уже не так решительно настроен, как раньше. Кажется, начал нам доверять. Почему бы и нет? Мы вели себя идеально.
— Так как всю прошедшую неделю вы хорошо себя вели, вы получаете вознаграждение. Мастер Уильям предоставляет вам свободное время на полдня. Вы можете свободно передвигаться, пользоваться всем, чем захотите. Библиотека открыта, и там собрано много книг. В гостиной найдете телевизор и огромный выбор DVD-дисков. Если захотите, можете выйти из дома, поплавать или пройтись по саду. Также для каждой из вас в ванной мы оставили пакет с шампунем, кондиционером и гелем для душа. Вы можете свободно ими пользоваться.
Он кивает, разворачивается и уходит.
Мы все сидим, уставившись на открытую дверь, через которую он только что вышел. Я моргаю, сбитая с толку, и поворачиваюсь к Двенадцатой, которая тоже рассматривает дверной проем. Седьмая медленно качает головой, словно отказываясь верить в то, что мы только что получили одобрение господина свободно перемещаться по дому и двору.
Должно быть, это шутка.
Да?
— Ты думаешь, это шутка? — спрашивает Седьмая, словно читая мои мысли.
— Почему они позволяют нам делать то, о чем мы могли только мечтать? — бормочет Двенадцатая.
— Не знаю, — шепчу я. — Они говорили, что если мы будем вести себя хорошо, то получим вознаграждение. Думаешь, это именно оно?