В памяти снова всплыла эта ужасающая картина: я словно в тумане и не осознаю, что происходит вокруг. Ещё пару минут назад я готовилась ко сну, потом — пробел. Потом какой-то шёпот, чьи-то руки, а я не могу пошевелиться. В комнату врывается Мин. Его глаза, полные ненависти и презрения. Я пытаюсь застегнуть кем-то почти снятое платье. Кажется, это его отец. Он смотрит на сына с вызовом и каким-то устрашающим, почти безумным, блеском в глазах. Удар. Красивое лицо моего жениха исказил животный оскал, глаза потемнели. Минсок схватил фамильный кортик, который лежал на комоде, и нанёс удар. Затем ещё и ещё, и с каждым касанием цвет его ореховых глаз менялся, пока не стал ядовито-жёлтым. Тяжелораненый граф рухнул на колени и даже с каким-то облегчением и непонятной ненавистью посмотрел на сына, наносящего последний удар. Тяжёлое дыхание Мина, лицо, руки, одежда – всё в крови.
Зверь неумолимо быстро догонял меня, я слышала его дыхание. Спотыкаясь о многочисленные юбки, мне удалось достигнуть леса. Но спустя пять минут я поняла, что бежать в лес было плохой идеей: ночью тропу было не увидеть. Так что, едва забежав в глубь темной чащи, я споткнулась о корень какого-то дерева и полетела вперёд, до крови сдирая кожу на руках. Вот мне и конец! От приближающейся гибели моё сердце, вопреки логике, не ускорило ритм, а, наоборот, замерло. Обречённо вздохнув, я стала на колени и обернулась. Понемногу пятясь назад, вглядывалась в темноту, которая наступала на меня.
— Я и для тебя животное? Так ненавистен, что ты бежишь от меня? Монстр!
— Прости…
Тихое утробное рычание и два пронзительных жёлтых глаза. Закричав, я лишь быстро прикрыла глаза рукой. Последнее, что я увидела — это два белых клыка, сверкающих в ночи.
Сердце билось, словно бешеное, продолжая ускорять темп. Мне хотелось расковырять свою грудную клетку, чтобы помочь ему вырваться, но я не могла пошевелиться, тело не слушалось меня. Преодолевая сонливость, я попыталась открыть глаза. Первое, что я увидела – яркий свет, от которого я быстро зажмурилась. Стук сердца уже отдавался в висках, а вместе с этим я испытала невероятное чувство жажды. Огромным усилием воли, снова открыв глаза, ловила вокруг разноцветных зайчиков и попыталась сфокусировать зрение. В углу комнаты, возле маленького круглого окошка, виднелся тёмный силуэт.
— Очнулась, — даже не спросил, а печально констатировал этот факт Чен. — Тебе надо попить, — сказал, подымаясь.
— Ты поможешь мне? — пересохшим голосом прошептала я.
— Мне стоит держаться от тебя подальше.
— Что? Почему? Что произошло? — я попыталась присесть, но движения мне давались с трудом. — Я бежала по лесу, замок… граф… клыки,— я резко села, отчего комната пошла кругом.
— Граф? — Чен подлетел ко мне слишком тихо и быстро, отчего у меня ещё больше закружилась голова.
— Как ты… — начала я вопрос, но к горлу подступил комок, и мне пришлось замолчать.
— Ты ещё слишком слаба.
Он коснулся ладонью моего лба, и голова сразу перестала кружиться. Стало намного легче, слабость ещё чувствовалась, но я могла уже немного двигаться. Боль в шее тут же напомнила о себе, и я машинально коснулась её. Подушечками пальцев я почувствовала две ранки, едва затянувшиеся корочкой запёкшейся крови.
— Что это? — я посмотрела на парня, который выглядел вполне здоровым. — И когда это тебе стало лучше?
Парень тяжело вздохнул и убрал свою ладонь с моего лба. Голова снова начала болеть, и я скривилась, и Чен вернул свою ладонь мне на лоб.
— Не знаю, почему Чунмён привёз тебя сюда, зная, как ты дорога ему, — замолчав, Чон Дэ вздохнул и посмотрел мне в глаза: — Лиён, ты говорила, что вернёшься за ответами, но реальность страшнее моих слов.
И я вспомнила всё: легенду, услышанную в Ресессе, проклятье, о котором рассказал Кёнсу. Наследники крови – мой Чунмён, и моё безумство: дать своей крови Чену.
— Ты вампир? — спокойно спросила я парня, хотя внутри всё буквально оледенело от страха.
— Ты же знаешь о проклятье, верно?
— Да.
— Я один из внебрачных детей графа, как и Лухан, и Сехун, и Крис, и До Кёнсу. Много времени прошло с тех пор, и не всем удалось сохранить свою человечность.
— Что? А остальные? — моё сознание до последнего не хотело верить в эту реальность.
— Наследники крови. Нас всегда должно оставаться одиннадцать. Одиннадцать душ, хранящих последнюю нить человечности сына графа.