— Все в порядке, вы убедили меня, — прошептал он. — Мальволио здесь.
— Ты сможешь идти? — спросил я.
— Не уверен. Возможно, моя предсказательница слегка размечталась.
Я помог ему подняться, но он упал на колени и опустил голову.
— Пойдем, тебя ждет моя лошадь.
— Проклятие, я все испортил, — простонал он. — Мне же удалось выследить его. Еще шаг, и он был бы у меня в руках. Наверное, зря я раньше времени крикнул, пытаясь спасти вашу жизнь.
— Весьма признателен, спасибо. Зачем ты увязался за мной?
Мы, пошатываясь, вышли из леса, и мне пришлось практически тащить его на себе остаток пути до Зевса.
— Приказ отца Геральда, — сдавленно произнес Бобо. — «Главное, чтобы наш старый плут остался в живых, — наказал он мне. — Если пойдет блуждать один, следуй за ним. Мне не хочется, чтобы он сломя голову бросался в любые ловушки. Он более ценен для меня, чем все остальные, вместе взятые». Вот потому-то я и играл роль защитника. Отвратительно получилось, надо признать.
— Я буду рад поспорить с тобой на эту тему, когда ты оклемаешься.
Зевс глянул на нас с обычной «благожелательностью», но мой грозный взгляд, должно быть, усмирил его, и он позволил нам обоим забраться к себе на спину. Я сцепил руки Бобо у меня на талии и, поскольку он еле держался, сжал их левой рукой, почувствовав, как он содрогнулся от боли у меня за спиной. Я слегка натянул поводья, и Зевс поскакал обратно в город.
На спуске с горы нам встретился Клавдий и при виде нас придержал лошадь.
— Что случилось? — спросила Виола.
— Мальволио пытался убить меня, — сказал я. — Мой приятель помешал ему, но тот, к несчастью, расшиб ему голову.
— Везите его ко мне во дворец, — сразу сказала она. — Я съезжу за лекарем. Попросите Малахия устроить его в восточном крыле.
Миновав городские ворота, мы разделились.
К чести Малахия надо сказать, что, увидев состояние Бобо, он сразу распорядился перенести его в гостевую спальню и уложить в кровать. Препоручив Зевса заботам встревоженного конюха, я отправился за ними следом. Бобо лежал без сознания, его дыхание было неглубоким. Пришла служанка с тазиком воды и салфеткой и начала смывать с него кровь. Удар пришелся ему по самой макушке.
— Должно быть, его ударил высокий мужчина, — заметил Малахий.
— Возможно, — сказал я. — Я не видел его.
Внезапно Бобо вскрикнул и схватил служанку за руку. Она взвизгнула и выронила тряпицу, а Бобо сел и обвел комнату диким взглядом. Увидев меня, он снова лег.
— Извините, милая женщина, — пробормотал он. — Прошу вас, продолжайте, только не троньте мое лицо. Я предпочитаю умереть дураком.
— Подожди помирать-то, пока не пришел лекарь, — посоветовал я.
— Слышали мы об этом лекаре, — проворчал он. — Он прекрасно закончит дело, начатое тем негодяем.
— Он что, будет острить до самой могилы? — прошептал Малахий.
— Почему вы думаете, что могила остановит его? — ответил я.
Появившийся в дверях лекарь недоуменно обшаривал глазами комнату, пока мы все не показали ему на больного. Он обрадованно кивнул и, присев рядом с кроватью, принялся осматривать рану.
— Парень выглядит слишком уж бледным, — заметил он, и Бобо рассмеялся, хотя это явно причинило ему боль.
Лекарь обработал его рану и забинтовал голову. Закончив свое дело, он сказал:
— Больной потерял много крови. Такие удары по голове очень коварны. Он может выжить, но с таким же успехом может и помереть. Если рана распухнет, можно будет выпустить еще немного крови. Очень жаль, что сейчас не весна. Все мои пиявки сдохли, и до оттепели я не смогу пополнить их запас.
— Какой же это лекарь, если он не способен сохранить жизнь даже пиявкам? — воскликнул Бобо. — Ах, господин эскулап, мне до смерти хочется узнать, чем вы лечите больных пиявок?
— А пока чем мы можем ему помочь? — вмешался я, в основном для того, чтобы избежать апоплексического удара у лекаря.
— Присматривайте за ним. Если дыхание станет прерывистым, пошлите за мной. Вина он может пить, сколько пожелает.
— Вот это мне нравится, — прошептал Бобо. — Все говорят, что здесь превосходные погреба. Какой славный эскулап. Беру назад все сказанное о нем раньше.
— Угомонись, — взмолился я. — Если будешь плохо себя вести, я попрошу прооперировать тебя.
— Нет необходимости, нет необходимости, — поспешно заверил лекарь. — Пусть природа возьмет свое.
— Уж она не просчитается, — сказал я, и врач удалился. Я присел у кровати. — Как ты себя чувствуешь? Только по правде.
— Я пережил осмотр этого лекаря. По-моему, это добрый знак. Боюсь только, что если засну, то умру.
— Чепуха, — с излишним воодушевлением сказал я.
Бобо взял мою руку и сжал ее.
— Посидите со мной, — попросил он. — Расскажите ваши истории. Или спойте баллады, которых я не знаю.
И вот тут я действительно испугался. Шута обычно не волнуют никакие предсмертные церковные ритуалы, но если он хочет облегчить свое состояние песнями, значит, дела неважнецкие. Я тихо пел до самого вечера для одного-единственного зрителя. Он иногда произносил слова знакомых ему баллад, улыбался новым шуткам и тихо радовался старым, словно встречал проверенных друзей. Наконец Бобо уснул, а я продолжал сидеть у кровати, прислушиваясь к его дыханию. Оно было тихим, но размеренным.
— Вам тоже надо немного отдохнуть, — сказала стоявшая в дверях Виола.
— О, вы давно здесь? — прошептал я, потирая шею.
— Не знаю. Я слушала, как вы поете. Давно забытое удовольствие. И еще мне хотелось посоветоваться с вами насчет этой ситуации. Теперь, когда мы знаем, что убийца здесь, не стоит ли поднять тревогу в городе? Ну, хотя бы предупредить капитана Перуна.
— Не стоит, — ответил я.
— Почему?
— Потому что я не знаю, кому можно верить за пределами этой комнаты.
Виола помолчала, обдумывая мои слова.
— Вы думаете, что капитан заодно с ним? — спросила она.
— Может быть. Он может даже оказаться им.
— Но в таком случае вы наверняка узнали бы, что это он покушался на вас.
— У меня была невыгодная позиция, я лишь слышал голос убийцы.
— Тогда вам надо перебраться сюда, здесь вы будете в безопасности.
— Нет, мой переезд вызовет излишнее любопытство.
— Похоже, часть вашего плана провалилась. Он знает, кто вы.
— Верно, черт возьми. Я подумаю об этом. И все же в городе мне удобнее действовать как Октавию, чем как Фесте.
— Пусть будет так. Но мое предложение остается в силе. Поспите немного. Мы приглядим за ним.
Я поклонился.
— Большое спасибо, сударыня. За все.
Я оставил Зевса во дворце на ночь и одолжил факел, чтобы найти дорогу к «Элефанту». Стражник у ворот узнал меня и пропустил без вопросов. Все было спокойно. Должно быть, уже шло к полуночи, и даже самые упорные кутилы успели успокоиться.
В «Элефанте» не наблюдалось никаких признаков жизни, хотя из задних комнат доносился дружный храп. Перед тем как подняться по лестнице, я вытащил меч. В коридоре никого не было. Я быстро прошел мимо всех дверей до своей комнаты и потом тихо рассмеялся своей тревоге. Комната была пуста.
Но на кровати лежала пара желтых чулок с подвязками накрест.
Собрав все свои пожитки, через некоторое время я вновь постучал в ворота дворца. Вскоре появился сонный и сердитый Малахий.
— Доброе утро, — бодро сказал я. — Передай герцогине, что я передумал.
На рассвете я вошел в комнату Бобо. Увидев меня, он приветливо поднял руку.
— Как тут наш больной? — поинтересовался я.
— Одна ночь у чертей отыграна, — прохрипел он. — Голова раскалывается от боли.
— У меня тоже.
— А что у вас за трудности?
— Новогодний зарок.
— А-а. Я обычно сдаюсь на второй день.
— Аналогично. Погляди-ка на это.
Я бросил ему на одеяло стрелу арбалета. Бобо с интересом рассмотрел ее.
— Где вы раздобыли ее?