Нарочито медленно он скользнул пальцами под шелковистую ткань ее трусиков. Она приподняла бедра навстречу прикосновению. Он приник губами к тому самому местечку у основания ее шеи и опустил пальцы ниже, начав ласкать чувствительную точку. Она громко застонала, отчаянно пытаясь избавиться от напряжения между бедрами.
Он осторожно ввел один палец, довольно зарычав от того, какой влажной она оказалась. Добавил второй палец и стал массировать клитор, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее по мере того, как ускорялось ее дыхание. Втянул в рот сосок и чуть сдвинулся, чтобы протолкнуть пальцы еще глубже.
Внезапно мир Гермионы сжался до одной точки и взорвался яркими красками, закрутившимися под веками как картинки калейдоскопа. Она сжала его плечо, задрожала и протяжно закричала, теряясь в ощущениях. Приятная дрожь медленно спадала, и чувство реальности постепенно возвращалось. Она открыла глаза. Он жадно пожирал ее взглядом. Его грудь опадала и поднималась от быстрого дыхания.
Она понятия не имела, что сказать. Но, опять-таки, говорить и не хотелось. Чего ей хотелось, так чтобы он тоже почувствовал это. Приподнявшись, она опрокинула его на спину и, оказавшись наконец сверху, поцеловала. Ее губы заскользили вниз к скуле и шее, нежно вылизывая, посасывая и покусывая бледную кожу. Он извивался под ней, дыхание стало рваным. Она с упоением обнаружила, что местечко между шеей и плечом было определенно его эрогенной зоной – едва она коснулась его языком, как из горла Драко вырвался животный рык. Он сжал руками ее ягодицы, придвигая ближе к себе.
Она двинулась вниз к его груди, слега прикусив сосок зубами. Опустилась еще ниже, обводя языком кожу у кромки резинки боксеров и одновременно сжимая руками выпуклость на брюках. Он судорожно вдохнул.
– Грейнджер… – полушепот, полумольба.
Она ничего не ответила, только расстегнула пуговицу и молнию. Его брюки присоединились к куче ее одежды на полу. Ее левая ладонь медленно заскользила по внутренней стороне его бедра, остановившись у самого края боксеров. Правой рукой она слегка потянула резинку трусов, позволяя выскользнуть наружу только кончику члена. Она подняла глаза, чтобы встретиться с его взглядом, но он не смотрел на нее: голова запрокинута на диванную подушку, подбородок смотрит в потолок, бисеринки пота застыли на груди и животе. Она полностью стащила с него боксеры и передвинулась вверх, ложась рядом с ним. Одна его рука запуталась в ее волосах, другая так крепко сжимала ее плечо, что она знала – останется синяк.
Ее пальцы нежно скользнули по кончику его члена, размазывая жемчужную капельку спермы по головке. Он глубоко стонал, когда ее рука двигалась вверх и вниз по стволу, мягко сжимая его. Его член становился теплее и тверже в ее ладони. С ускорением его дыхания она начала быстрее водить рукой и усилила хватку. С каждым его выдохом вырывался стон. Потом стоны перешли в «Блять… Вот блять!». Он еще сильнее сдавил ее плечо, сжал в кулаке волосы, и внезапно… закричал, содрогнулся и кончил, забрызгав горячей спермой ее руки и свой живот. Она медленно разжала ладонь. Он все еще дрожал и тяжело дышал, выпутал пальцы из ее волос и поднес руку ко лбу.
Она дотянулась до ближайшего предмета одежды (это оказалась ее рубашка) и вытерла пальцы и его живот. Потом положила голову на его грудь и с улыбкой на губах слушала, как успокаивалось его сердце. Он обнял ее за талию и поцеловал в волосы.
– Знаешь, – сказал он (голос был еще хриплым), – я ничего такого не планировал. Хотел только поцеловать тебя.
– Я вообще планировала только воспользоваться твоей уборной и идти домой.
Он мягко усмехнулся и потрепал ее по волосам.
– Жалеешь?
– Нет. А ты?
– Определенно нет.
И она именно это имела в виду: она действительно, искренне не жалела. Ни о секунде случившегося. Слушая биение его сердца, чувствуя его теплое дыхание на своем лбу, она осознавала весь абсурд ситуации: вот она, Гермиона Грейнджер, практически голая лежит на диване с полностью голым Драко Малфоем, чья кожа была еще немного липкой от смеси ее слюны и его спермы, чьи пальцы пахли ею, чья спина была покрыта метками от ее ногтей…
После расставания с Роном она иногда думала, каково это – спать с другим мужчиной. Почти все «первое» она делила с Роном. Виктор забрал ее первый поцелуй и получил позволение на невинные ласки, но, как и следовало приличной пятнадцатилетней девушке, только поверх одежды. Рон был первым, кто дотронулся до нее там, первым, кого она увидела голым, первым, кому она сделала минет, первым, с кем она переспала. Но чтобы добраться до этих «первых», потребовались недели, месяцы, годы. Были шаги, порядок, иерархия. В первый раз прикоснуться к его брюкам она осмелилась только через шесть месяцев после их первого поцелуя. Основываясь на этой информации, она полагала, что все ее будущие отношения будут развиваться по подобной схеме.
И все-таки, сказала она себе, схема сегодня ночью была: сначала они поцеловались, потом она сняла лифчик, а в конце вытерла сперму с его живота. Иерархия осталась нерушимой, просто каким-то немыслимым образом она сжалась до пары часов.
С Роном вначале все получалось как-то неуклюже – по большому счету, из-за недостатка опыта с ее стороны. И хотя у него и Лаванды было «все, кроме», по его же словам, то большая часть знаний Гермионы о различии полов исходила из книги «Мы и наши тела», подаренной родителями в день начала менструаций. Так что в первый раз, когда она пыталась сделать Рону минет, ей потребовались его терпеливые инструкции. Впрочем, по ее воспоминаниям, несмотря на весь хваленный опыт с Лавандой, у него ушла целая вечность, чтобы разобраться, что делать, когда он наконец-таки забрался к ней в трусики. Конечно, когда он понял, куда нужно ткнуться, все было очень мило, но ни в какое сравнение не шло с тем накалом, что она испытала сегодня с Драко, который, кажется, с точностью до миллиметра знал, где и как она хотела, чтобы ее касались, и заставил ее кончить в рекордно короткое время. Кроме того… Рон никогда не рычал, как Драко сегодня. Никогда…
Воспоминание об этом заставило ее вздрогнуть.
– Замерзла? – спросил он.
– Немного. – Ей и вправду было чуть зябко. Она все еще лежала на нем, то есть фактически служила ему живым одеялом, в то время как саму ее от буйства стихий защищали одни лишь тоненькие хлопковые трусики. – Я бы надела рубашку, но она сейчас не особенно чистая.
В попытке согреть ее, он потер ее руки ладонями.
– Это была благородная жертва со стороны твоей рубашки. Знаешь, могла и мою использовать.
– Моя была ближе. Ты, вероятно, пытался установить мировой рекорд по расстоянию, на которое можно забросить рубашку, – сказала она, кивая на хлопковый клубок, который долетел почти до кухни.
– Ну впечатляет же, правда?
Она села и провела рукой по волосам.
– Даже знать не хочу, как они сейчас выглядят, – предупредила она до того, как он прокомментировал ее движение.
– По-моему, очень сексуально, – сказал он, оценивающе встрепывая ее волосы.
– Знаешь, твои не лучше, – ехидно заметила она.
– Да, но я могу сделать так, – хитро ответил он, несколько раз пригладив ладонью платиновые пряди, – и выглядит прилично. А тебе, похоже без личной системы укладки не справиться.
– Ну не повезло ли тебе? – спросила она насмешливым тоном. Она уже отчаялась справиться со своими волосами и как бы невзначай закрыла грудь руками. – Так… ты одолжишь мне футболку или рубашку?
– Почти уверен, – он хитро улыбнулся, поднялся с дивана, подхватил с пола свои боксеры и отправился в комнату. Когда он вернулся, в руках у него были те самые футболка и беговые шорты, что он одалживал ей во время дождя. Она невольно улыбнулась, увидев старых знакомцев. – Узнаешь?
– Еще бы, в первый раз они мне идеально подошли, – сказала она, натягивая футболку. Она опускалась до самых бедер.
– Они пахли тобой, – внезапно серьезно сказал он. – Даже после того, как ты их постирала. Когда я надел их на следующий день в парк, они настолько сильно пахли тобой, что я едва выдержал. В хорошем смысле, – быстро добавил он, видя, как исказилось ее лицо.