– Ты не это себе представляла? – спросил он, очевидно заметивший ее расширенные от удивления глаза от осмотра его жилища.
– Не совсем. Но здесь очень мило. Правда. – Она действительно не врала. Мебель была новая и современная: черный кожаный диван, стеклянный кофейный столик и книжная полка темного дерева. К ней, конечно, и было немедленно привлечено внимание Гермионы.
– На это не жалко было раскошелиться, – сказал он, когда она уже начала изучать книги.
– Еще бы.
Полки были заполнены стандартным набором любого волшебника: старые учебники из Хогвартса, биографии знаменитых ведьм и волшебников, руководства по игре в шахматы и квиддич. Но затесались среди этих томов и другие тексты – те, которые напоминали о его прошлой жизни: кулинарная книга, книга о футболе и, конечно, «Полное собрание сочинений Уильяма Шекспира». Она провела пальцами по корешку книги.
Единственной фотографией на полке было обрамленное фото Драко, еще начинающего школьника, и его матери. Она наклонялась к нему, чтобы затянутой в перчатку рукой стереть невидимое пятнышко с его щеки, а потом поворачивалась к камере и улыбалась, а Драко обнимал ее.
– Мне разрешили покопаться в вещах из Мэнора, – сказал он. – Книги и фото – оттуда.
– Я… я не… – она быстро отвернулась от фотографии, густо покраснев.
– Там были и другие снимки, но мне только этот понравился, – продолжал он, игнорируя, а то и вовсе не заметив ее бормотание.
– Так… эмм… давно ты тут живешь?
– Несколько месяцев. Они поначалу и не знали, что со мной делать. Я жил в отеле, пока они не дали мне доступ к семейному банковскому счету, – начинал он так, будто дело-то было житейское, но вскоре в голосе зазвучала горечь. – А там уже они не могли диктовать мне, где жить и что делать.
– И ты… переехал сюда?
– Да.
– И тебе… нравится здесь?
– Да.
– Хммм.
Они все еще стояли по разные концы комнаты.
– Ну, отлично.
– Да.
Она положила сумку на пол и оглядела остальную часть квартиры. Окон здесь было намного больше, чем в его предыдущем жилище, но не было телевизора и посудомойки. Но во всем остальном (не учитывая, что на книжной полке книги все же присутствовали) квартира жутко напоминала местечко, в котором он жил в маггловской части Англии.
– Полагаю, что окна на кухне выходят не на помойку?
– Иди посмотри.
Он провел ее на кухню. Там был маленький столик с двумя стульями, плита, на которой грелся чайник, и огромное окно, открывавшее живописнейший вид на парк через дорогу.
– Улучшение налицо, – заметила она, положив локти на кухонную стойку, а подбородок на тыльную сторону ладоней. Деревья в парке были охвачены белым и розовым цветением.
– Ну, не знаю, – задумчиво протянул он, опираясь на стойку рядом с ней. – Я вроде как скучаю по крысам, шныряющим среди мусора в поисках старой заплесневелой картошечки.
– Да уж кто бы не скучал! Здесь такого не увидишь. Одни деревья, да цветочки, да трава. Скукотища.
– Абсолютная.
На плите засвистел чайник.
– Кстати, пахнет у тебя фантастически, – заметила она, пока он разливал чай по чашкам.
– У меня яблочный пирог в духовке.
– Да иди ты, – она неверяще посмотрела на него.
– Чего?
– Ты печешь?
– Духовка, конечно, волшебная, потому что проводить сюда электричество – слишком много мороки, оно того не стоило.
– Знаю, – начала она, подойдя к столу, – просто я всегда думала, что твое увлечение готовкой было результатом подсознательного желания варить зелья.
К концу ее голос сорвался, когда она осознала, как жестоко звучали ее слова. Она не просто в очередной раз показала себя невыносимой всезнайкой, но и превратила его в объект психоанализа. И, хоть в чем-то она могла быть права, все же… говорить этого в открытую не стоило. Он не ответил, вместо того заколдовав руки и вытащив противень из духовки.
– Проще, чем в варежках с хреном, а? – спросила она, попытка загладить сказанное была слабенькой.
– Типа того.
– Драко, прости, что я сказала…
– Да забудь ты, Грейнджер, – он начал резать пирог.
– Хорошо. – Она переступила с ноги на ногу, засунула руки в карманы, вытащила их и наконец скрестила на груди, сев за стол.
Завитки пара поднимались над куском яблочного пирога, который он поставил перед ней. Рот у Гермионы наполнился слюной.
– Спорю, с мороженым будет просто непередаваемо, – сказала она.
– Ну, у меня его нет.
– И так хорошо. У меня все равно зубы болят от резкого перепада температур.
– А твои родители-дантисты ничего не могли с этим сделать? – он сел напротив нее и положил салфетку на колени.
– Я никогда их не просила, – сказала она.
– У тебя оба родителя специализируются на лечении зубов, и ты никогда не подумала попросить их вылечить твои? – с иронией спросил он.
– Это довольно напряжно, когда твои родители – дантисты. Я при них и конфетку стеснялась съесть. Ты бы видел, как разочарованно они выглядели, когда поняли, что у меня будет неправильный прикус. Как будто я их подвела. Так что я решила, что небольшая чувствительность зубов того не стоит. – Она отломила кусочек пирога вилкой и съела. – Очень-очень вкусно.
– Ты на полном серьезе говоришь мне, что родители были разочарованы тобой из-за зубов?
– В смысле, они не то что отреклись от меня из-за этого, но… а чего ты так на меня смотришь?
– У тебя красивые зубы, – сказал он, отпивая чай.
– Полагаю, тут я должна тебя поблагодарить. Твой Дантисимус просто чудо сотворил с моей улыбкой.
– Я метил в Поттера.
– Ну, теперь-то мне намного легче!
Он пожал плечами.
– А что твои родители сказали про творчество Мадам Помфри?
– Они никогда не хотели, чтобы я использовала магию для исправления зубов. Считали, что старые добрые брекеты справятся лучше.
– Как интересно.
– А то, – ответила она.
– Ты же не поверила, что я нахожу это интересным?
– Драко, мои родители маггловские зубные врачи. Как вообще ты можешь находить это интересным?
– Не делай обо мне поспешных выводов, Грейнджер, – он посмотрел на нее тяжелым взглядом. Она сосредоточилась на своей тарелке и размазала последний кусочек пирога по ней.
– Прости, – пробормотала Гермиона.
– Ты знаешь, как умер мой отец? – спросил он, голос еще был резковатым.
– Да.
– Я не спрашиваю тебя, что именно вызвало его смерть.
– Тогда о чем ты спрашиваешь?
Резкость из его голоса передалась и ей.
– Я спрашиваю, знаешь ли ты, о чем мой отец думал, когда умирал.
– Конечно, не знаю.
– Он был во мне разочарован, Грейнджер.
– Ты этого не знаешь.
– Знаю.
– Да как такое можно знать? Ты даже рядом не был, когда он умер.
– Он должен был быть во мне разочарован. Я подвел его во всем.
– Драко… то, что он, наверное, заставлял тебя делать…
– Это не важно, – он завозил своей чайной ложкой по столу.
– Уверена, что еще как важно, – она в ответ завозила своей.
– Не для него.
– А как насчет тебя? Как… насчет твоей матери?
Он снова взял со стола чайную ложку и гневно стал помешивать чай.
– Это совсем другое… – начал было он, но потом закрыл рот, глядя, как ложка крутится по кружке. – Бруствер сказал, что собрал комитет, который пересматривает наложение заклинания на всех остальных. Ну, или разбирает горы бумажной волокиты и подобной кучи мусора, – он остановил ложку и отпил немного чая. – Она все еще счастлива? – голос смягчился. – В Штатах?
– Да, – сказала она, положив вилку на тарелку. – Гарри показывает мне папку каждую пятницу. Она в будущем месяце устраивает огромную вечеринку для детей какого-то известного гольфиста.
– Она… с кем-нибудь встречается?
– Не думаю, что есть что-то серьезное. Но… одинокой она не кажется. Хочешь посмотреть папку? Думаю, я смогу ее для тебя скопировать.
– Нет.
– Уверен?
– Так проще.