Выбрать главу

В ту секунду, как Рон распробовал соус, его руки превратились в милую пару крабовых клешней. Анджелина и Джордж радостно хлопнули друг друга по рукам. Джери смеялась так сильно, что ей пришлось опереться на стол.

– Думаю, Джери хорошо впишется, – задумчиво смотрел на это Гарри.

– Кажется, что так.

– И ты не против этого?

– Конечно, нет. Слушай, признаю, поначалу было странно, но… думаешь, он его поймает?

Рон гонялся за Джорджем по гостиной, но, к несчастью, двигаться мог только задом.

– Нет, но не потому что плохо старается. Ты погляди на него.

Гермиона рассмеялась и начала собирать тарелки на столе в стопку.

– Мне, наверное, пора. Еще столько работы нужно сделать, и…

– Гермиона, а что случилось между тобой и Каделлом? – спросил Гарри, забирая тарелки из ее рук.

Она зарычала, но тарелок не отдала.

– Долго ж ты терпел, Поттер.

– Чтооо?

– Хочешь еще послушать про морских свинок Бруствера?

– Ты… ведь шутила, верно?

– Возможно, – шмыгнула носом она. – Может, тебе стоит спросить Бруствера об этом.

– Да, тогда уж повышение мне обеспечено, – он наконец вырвал тарелки из ее рук. – Прекрати избегать вопроса.

– Я не знаю, Гарри, – ответила она, начав теребить край своей рубашки. – Каделл очень милый, просто он не тот самый.

– Уверена?

– Конечно, я уверена.

– Так кем, говоришь, Каделл не является?

– Я не знаю. Просто он… не тот самый.

– Гермиона…

– Гарри…

Они обменялись тяжелыми взглядами.

– Знаешь, он очень хорош в своем деле.

– Я понятия не имею, о ком ты говоришь.

– На прошлой неделе он составил зелье, которое делает невосприимчивым к Сектумсемпре. А на той неделе мы вместе работали, чтобы придумать…

– Я абсолютно уверена, что не знаю, о ком ты говоришь, Гарри, – сказала Гермиона, стреляя очистительным заклинанием в тарелки с такой яростью, что большинство промахивались мимо цели: одно теперь чистило очки Гарри, а другое – ее собственную туфлю.

– Мы оба знаем, о ком я имею в виду, Гермиона, – сказал Гарри, снимая очки и пытаясь вытереть мыльные пузыри уголком рубашки.

– Кого я имею в виду. Так правильно сказать, – поправила она. – Ничего постыдного. Я сама когда-то сделала ту же ошибку. Иногда мы говорим так быстро, что забываем…

– Гермиона, опусти палочку. Мне уши сейчас чистить не нужно, ладно? Спасибо.

– Прости, – пробормотала она, опуская палочку.

– Работать с ним не так плохо. Работать с Драко, – он нарочито четко произнес имя. – Иногда он мерзавец, ладно, большую часть времени он мерзавец, но он умный, старательный и искренне…

– Не стоит смешивать именное сказуемое и глагольное, – вставила она.

– Ты с ним говорила после возвращения?

– Немного, – она откинулась на стуле, признавая свое поражение.

– И?

– Я не знаю, Гарри, – голос ее был опасно близок к хныканью. – А он… он говорил тебе что-нибудь о…

– Нет. Только по делу.

– О…

– Да все само собой устроится, Гермиона.

– Такое говорят, когда не знают, что сказать.

– Не спорю.

– И как это вышло? – спросила Гермиона, указывая на происходящее посреди комнаты. Рон наконец поймал Джорджа и держал его нос между клешнями.

– Думаю, Джери использовала заклинание желейных ног на Джорджа.

– О, она за это поплатится.

Они оба наблюдали, как Анджелина «пролила» несколько капель чего-то в бокал Джери.

– И будет это рано, а не поздно.

На другом конце комнаты Джери пригубила сливочное пиво.

– А ведь это сейчас и я могла пить, – рассудила Гермиона.

– Жалеешь?

– Немного, – сказала она. – Если быть уж до конца честной.

Джери поперхнулась, прижала руку к горлу и выронила стакан. После довольно длительного хрипа и кашля она начала вытаскивать один за другим то, что напоминало грязные спортивные носки.

– Впрочем, уже много меньше.

– Я даже представить не могу, почему, – рассмеялся Гарри. – Пойдем разберемся, пока это не вышло за границы разумного.

– Гарри?

– Да?

– Не говори Рону. О… Драко.

Рон отпустил нос Джорджа и теперь пытался помочь Джери своими руками-клешнями вытащить носки изо рта.

– Думаю, ему сейчас и без того есть, чем заняться.

***

Пятого июня она заколдовала рожок с клубничным мороженым, чтобы оно не начало таять, пока адресат не откроет коробку, в которую оно было упаковано. Потом она обернула ее красивой бумагой и прицепила к лапке совы.

Тринадцатого июня он постучал в ее дверь.

– Я тут о многом думал, – сказал он.

Она пригласила его войти, извинившись за беспорядок и мысленно поблагодарив Бога, что он вложил в ее голову идею об уборке на прошлой неделе. С одежкой дело обстояло хуже: на ней были довольно поношенная майка и пара выцветших джинсовых шорт.

– Хочешь чаю? – предложила она.

– Нет. Не сейчас, Гермиона. – Губы его соединились в тонкую ниточку.

Ее внутренности налились свинцом.

– О… Ну… полагаю, тогда ты просто говори, зачем пришел.

– Да. – Он сглотнул и убрал руки в задние карманы джинсов. – Я о многом думал.

– Это ты уже сказал, – напомнила она ему.

– Верно. Хорошо. Слушай, Грейнджер…

– Да скажи уже, Драко, – прошипела она.

– Я… я не могу… это не… я хочу…

– Говори уже! Быстро, как пластырь отрываешь. – Кровь клокотала у нее в ушах.

– Почему ты прислала мне клубничное мороженое? И что такое пластырь?

– Я устала играть с тобой в игры. Просто скажи мне, что хотел…

– Ну уважь меня ответом на еще один вопрос. Про мороженое, не про пластырь.

– Ладно, – она снисходительно сложила руки на груди. – Потому что у тебя был день рождения.

– Но почему клубничного?

Она вздохнула.

– Потому что ты как-то сказал мне, что у тебя сложные отношения с клубничным мороженым. Я просто подумала, что это как бы будет метафорой для… это было глупо, ладно? Мне жаль, что я это сделала. В будущем я воздержусь от…

– Мой любимый вкус мороженного – клубничный.

– И? – спросила она, чувствуя волнение и желая вернуться во времени и никогда не открывать эту чертову дверь.

– В маггловской жизни я жалел, что не мог вспомнить, какое мороженое мне нравится. Так что я ел только клубничное, потому что оно мне первым приглянулось в холодильнике в магазине. И вот теперь, когда мои воспоминания вернулись, я знаю, что клубничное мороженое и есть мое любимое.

– Какое отношение это имеет к чему-либо? – Волнение начало перерастать в настоящий гнев.

– Меня тянуло к нему.

– Или это чертово совпадение.

– И я всегда ненавидел мятное с шоколадной крошкой. Мои вкусы вообще не изменились.

– К чему ты ведешь?

– Я, наверное, всегда находил тебя необыкновенно привлекательной. Просто признаться себе в этом не мог.

Ее глаза дико стали рыскать по его лицу, в надежде найти хоть какое-то подтверждение тому, что он говорил. Ничего.

– Драко, прекрати. Я говорила тебе, что устала играть в игры. Ты не можешь просто…

– Я хочу быть с тобой.

– Ты… что?

– Я хочу быть с тобой, – твердо повторил он.

– Со мной?

– Да, – он наконец улыбнулся. – Да. С тобой. Я хочу быть с тобой.

– Ооо…

– Да.

– И ты… полагаешь, я все еще хочу быть с тобой?

– Ты единственная, кто вспомнил о моем дне рождения.

– Простая вежливость.

– Неужели?

– Да, – улыбка стала расползаться по ее лицу.

– Так ты не хочешь быть со мной? – он изогнул бровь.

– Этого я не говорила.

– Не говорила.

– Что тебя заставило прийти сюда? О чем многом ты успел подумать? Почему ты…

Поток вопросов резко иссяк, когда он сократил расстояние между ними до нуля.

– Мы можем попозже поговорить? – спросил он. – Намного позже?

Его горячее дыхание щекотало щеку.