Правый уголок его губ дернулся.
– А в нем тоже есть та неоценимая записная книжка, куда вы записываете все свои наблюдения о моих привычках?
– Если вы пытаетесь таким образом намекнуть, насколько хорошо я справляюсь со своей работой, то…
– Семь пятнадцать: объект почесал нос. Семь семнадцать: объект передвинулся на диване. Семь восемнадцать: объект сделал…
– К Вашему сведению, я не называю вас объектом в своих записях.
– Ой, простите, ошибся. Как же тогда? Клиент? Случай номер 38902? Потенциальный помешанный?
– Не то чтобы я должна вам говорить, но я просто использую ваши инициалы: ДМ.
– Прямо сразу легче стало. – Ноток сарказма в голосе было чуть больше, чем он хотел. – Мне аж спокойнее от того, что меня сократили до целых двух букв вместо того, чтобы безлико называть «объект».
– Предпочитаете, чтобы я писала Ваше полное имя? Почти уверена, что могу. Это будет не так уж и сложно. Вот, смотрите. – Она вытащила записную книжку и демонстративно начала писать, комментируя: – Семь четырнадцать: Дрейк Малфорд повел себя как сволочь. – Она закрыла книжку и подняла на него глаза, в которых читался откровенный вызов. – Ну вот, как вам?
Он рассмеялся. Она почему-то смутилась и вновь опустила голову.
– Полагаю, что заслужил это, мисс Грейнджер, – сказал он, отсмеявшись. – Не хотите чашечку чая?
Она смутилась еще сильнее.
– Я… эм… да, чашечка чая будет самое то.
Он пошел на кухню и стал наливать чай. Очевидно, было не важно, доставал ли он кружки до ее прихода или после, потому что она все время оставалась в гостиной. Когда он вернулся, она сидела на диване и снова что-то писала.
– Интересно, что вы там вообще можете писать?
Она испуганно посмотрела на него и поспешно закрыла записную книжку, когда он присел рядом с ней на диван.
– Я очень основательный человек.
– Кажется, так. Печеньку? – он подвинул упаковку к ней. – Сейчас, если вы посмотрите на свои записи с прошлой недели, то вспомните, что наличие упаковки указывает на покупное, а не домашнее печенье.
Она достала одну из упаковки.
– Возвращаясь к прошлой неделе, – начала она, тщательно пережевывая, – я просто не понимаю, как могла принять это печенье за домашнее. Не представляю, чтобы вы испекли что-нибудь настолько вкусное.
– Ну-ну, мисс Грейнджер, – кажется, он был немного обижен ее словами. – Кто сказал, что в прошлой жизни я не был знаменитым кондитером?
– Думаю, вы правы.
– Неужели?
– Да, я так и сказала.
– Нет, я не спрашивал, был ли я прав, мисс Грейнджер. Я спрашивал, был ли я кондитером в своей прошлой жизни.
– Оу… – она сделала слишком большой глоток чая.
– Дайте-ка угадаю: вы не знаете, а если бы и знали, не могли бы мне рассказать?
– Верно.
– Ну конечно.
– Послушайте, мистер Малфорд, я понимаю, что…
– Понимаете? Да как вы можете хоть приблизительно понимать, мисс Грейнджер? – учитывая обстоятельства, он мог гордиться собой, потому что голос не выражал и тысячной доли того гнева, что он испытывал.
Она ничего не ответила. Он видел, как ее пальцы затеребили записную книжку.
– Ой, ну, конечно, вы просто обязаны сделать чертову заметку об этом.
– Простите. Это моя работа. – В ее голосе звучало искреннее сожаление.
– Верно.
В абсолютной тишине был слышен только скрип ручки по бумаге.
– Ну, как ваша работа? – спросила она, не отрывая глаз от записной книжки.
– Ах… Конечно, все по делу, – серьезно кивнул он. – Ну, босс похвалил меня за отличную работу над последним заданием. Вообще, он мерзкий тип, но могло быть и хуже. Мои коллеги по большому счету полные идиоты, но они меня редко достают, так что нормально. В прошлую среду в офисе была временная сотрудница, обладательница пары убийственно охеренных ножек. Поэтому я даже собирался предложить ей пропустить по паре стаканчиков в эти выходные, но потом вспомнил, что мне будет практически нереально поддерживать хоть сколько-нибудь адекватный разговор, учитывая, что вопрос «Какой у тебя любимый фильм?» в последнее время вводит меня в ступор. И, вместо того, чтобы пригласить ее выпить, я сделал своим основным приоритетом избегать любых разговоров с ней. Ну вот, план отлично сработал.
Он поднялся с дивана, отнес свою чашку на кухню и нарочито громко бросил ее в раковину. Когда он вернулся, она стояла у двери.
– Уже уходите? – немного разочарованно спросил он.
– Я…
– Не хотите остаться и еще послушать, как я адаптируюсь в своей потрясающей новой жизни? – Голос был готов сорваться.
– Мне нужно идти.
– Верно. Не позволяйте мне удерживать вас. Я вообще и сам устал. Давно уже столько никому не говорил.
– Простите… – она упорно прятала взгляд.
– За что? Это ведь не вы со мной сделали, правда ведь?
Она вытащила что-то из коричневого магазинного пакета и вручила ему. Это был большой прямоугольный сверток в голубой бумаге.
– Что это? – Его пальцы слегка коснулись ее, когда он брал сверток. Она наконец подняла на него глаза.
– Маленький подарок. На новоселье… с небольшим опозданием.
– Мне? – искренне удивился он.
Она только молча кивнула, но ее взгляд будто говорил: «Нет, идиот. Для того, другого чувака в вашей квартире».
Он не знал, что сказать, потому просто разорвал оберточную бумагу.
– «Полное собрание сочинений Уильяма Шекспира». Вы принесли мне книгу?
– Подозрительно похоже на нее, не правда ли?
Он пролистал страницы.
– Почему вы…
– Не могу смотреть на ваш пустой книжный шкаф, мистер Малфорд. Хорошего вечера.
С этими словами она покинула его квартиру, аккуратно закрыв за собой дверь.
***
Пятница
Гермиона сидела одна за угловым столиком, внимательно изучая зал. Она никогда не была в этом конкретном баре, но Гарри попросил о встрече именно здесь вместо «Трех Метел». Со времени промо-тура «Холихедских Гарпий» в Косом переулке было невозможно появиться вместе с Джинни на публике, ведь у нее постоянно просили автографы. Джинни, кажется, вовсе не возражала, да и Гарри признался, что ему даже нравится, когда кто-то рядом с ним находится в центре внимания, а вот Рону было немного не по себе. Потому до тех пор, пока все не устаканится, было решено не встречаться в людных местах. Этот бар, «Убежище Гекаты», предложила Джинни. Видимо, он был секретным местом профессиональных игроков в квиддич.
«А было бы забавно, – подумала Гермиона, – натолкнуться здесь на Виктора Крама. Ну, может быть, не «ой, как смешно» забавно, но определенно «как тесен мир» забавно».
Она ухмыльнулась этой идее: да Рон бы под землю хотел провалиться. Но потом она перестала ухмыляться, вспомнив, что заставить Рона чувствовать себя еще более неуютно едва ли поможет наладить их хрупкую дружбу. По правде говоря, она не хотела делать Рону больно. Было очень непросто порвать с ним, но она знала – так будет лучше всего. Она на самом деле любила его… просто не так, как нужно.
А как было «нужно»? Ну, честно признаться, она не была уверена. Но определенно не так, как она любила Рона Уизли.
Она понятия не имела, когда придут все остальные, поэтому решила еще раз изучить свои записи о Малфое за прошедший месяц. Вся эта ситуация была совершенно… ненормальной. Только вчера она сидела на диване рядом с Драко Малфоем, пила чай и ела печенье, будто ничего никогда и не было. Конечно, по его мнению, ничего действительно никогда не было. Но что еще более усложняло задание, так это ее «работа». В каком-то смысле она чувствовала себя двойным агентом. Она была там от имени Совета, исключительно чтобы убедиться в том, что Рескрипсо работает и Малфой не представляет опасности для мира магглов. Но он-то думал, будто она помогала ему. Оба эти задания значительно усложнялись тем фактом, что Малфой (впрочем, как и ожидалось) был абсолютной занозой в заднице. Гермиона изо всех сил старалась держать язык за зубами, но ничего не могла с собой поделать и не отвечать гадостью на гадость. С другой стороны, хотя ее поведение было в высшей степени непрофессиональным, он, кажется, вовсе не возражал. Более того, если и было что-то, чем он явно наслаждался – так это обмен колкостями с ней. Наверное, это из-за того (как говорилось в ее заметках), что «[он] давно уже столько никому не говорил». Гермиона попыталась проигнорировать внезапную печаль, которая возникла в сердце как тысячи маленьких иголочек, когда она перечитывала эту строчку. Девушка растопила неприятное ледяное ощущение в животе, залив его сливочным пивом. На том месте ее заметки кончались – Совету не обязательно было читать о том, что она купила ему антологию Шекспира, выбрав ее из маленькой коллекции маггловских книг в «Завитушах и кляксах». Совсем не обязательно. Нет, ну правда, убеждала она себя, в этом нет ничего особенного. Да он ее и читать, наверное, не будет. Она купила книгу только потому, что его книжный шкаф выглядел просто чудовищно пусто.