– Слушаюсь! Уж я за ним прослежу! – повеселел Лёва и подтолкнул Виталика к выходу. – Пошевеливайся, очкарик, сейчас нам откроется страшная тайна!
– Сейчас нам откроется страшная дверь, – возразил Виталик, храбро берясь за ручку.
Даниил Юрьевич всегда чувствует, когда лучше отправить сотрудника домой после успешно (или неуспешно) выполненного задания, а когда – дать ему какое-нибудь пустяковое поручение, чтобы он не ушел в себя, не замкнулся, не заперся в четырёх стенах. Когда Лёва с Виталиком, а следом за ними и Константин Петрович, сообразивший, что с его способностями ничего не случилось, просто практикант попался с сюрпризом, отправились по своим делам, шеф наконец сжалился над Денисом и ввёл его в курс дела. Очень поверхностно и отстранённо. Остальное тот должен был понять и выучить сам – так уж у мунгов заведено. Если хочешь что-то узнать – найди того, кто это уже знает, и задай ему правильный вопрос. Если хочешь чему-то научиться – найди себе учителя и учись сколько влезет.
– Ну вот, кажется, в общих чертах я познакомил тебя с нашим сумасшедшим домиком, – подвёл итог Даниил Юрьевич. – Вопросы, предложения, заявления об уходе – будут?
– Один вопрос, – Денис внимательно посмотрел на Шурика, просветлённо пялящегося в потолок. —
Необходимо ли мне взаимодействовать с остальными членами команды или можно будет ограничиться вами и Александром Андреевичем?
– Это следует воспринимать как заявление об уходе? – поднял бровь Даниил Юрьевич.
– Нет, я просто интересуюсь.
– Тогда – необходимо.
– А Александр Андреевич – это у нас кто? – очухался Шурик.
– Вообще-то это у нас ты, – скорбно произнёс Даниил Юрьевич.
День второй
Было осеннее дождливое питерское утро, одно из тех, что позволяют жителям города узнать себя чуточку лучше. Если питерец выглядывает в окно, обнаруживает за ним эту серую, неприветливую хмарь, задёргивает шторы и укладывается обратно в постель, притворяясь неизлечимо больным, диагноз ясен: ему срочно надо искать такое занятие, ради которого он, несмотря ни на что, выскочит на улицу и побежит к своей цели, не замечая лужи, чужие автомобили, красные сигналы светофоров и другие мелкие препятствия. Ну, а если у него есть возможность провести этот – не слишком, будем говорить честно, погожий – день дома, нежась в кровати и попивая горячий чай, а он придумывает себе срочное дело и выскакивает на улицу, лишь бы только поменьше общаться со своими домашними, то и тут всё понятно: с отношениями в семье надо что-то делать.
А бывает и так, что человек охотно провёл бы этот день дома, на Канарских островах, в заброшенной психиатрической лечебнице, в жерле вулкана, да даже пусть на улице, на продуваемом всеми ветрами перекрёстке, – лишь бы не там, где его ждут. Но он всё равно туда идёт. Не потому, что герой. А потому что ему надо быть там – и точка.
На улице Большой Монетной, во дворе одного из домов, шел неприятный разговор о больших деньгах. Некий студент, мечтая открыть собственное дело, занял у серьёзных людей крупную сумму. Дело он так и не открыл – побоялся, а деньги постепенно потратил. Даже непонятно, на что. Только были – и нет их. А серьёзные люди позвонили и сказали: «Ну, и как мы собираемся расплачиваться?» Студенту было нечего на это ответить. Тогда через неделю ему позвонили менее серьёзные люди и сказали, что надо встретиться и поговорить, потому что теперь он – их должник.
Буквально за день до этой встречи, не предвещавшей ничего хорошего, перед должником забрезжила надежда. Впрочем, сейчас с каждой минутой она гасла на холодном осеннем ветру.
– Пожалуйста, пожалуйста, подождём ещё пять минут. Вдруг пробки? Обидно будет, если он приедет, а вы уже меня убиваете! – бормотал студент, отступая к глухой стене дома. Группа бородатых громил надвигалась неумолимо, как цунами. Он видел такое в кино и знал, что в последний момент помощь обязательно подоспеет.
– Слышь, Костыль, может, за гаражи зайдём, а то вон окно какое-то на пятом этаже, – поигрывая кастетом, сказал один из громил.
– Да спокуха, там бабка глухослепая живёт. Никаких свидетелей не будет, – беспечно откликнулся тот, кого называли Костылём – видимо, главарь. – Ну чё, парни, поразомнёмся? А то стоим колодами, мёрзнем только зазря.
– Извините, что мешаю вам, господа, – послышался чуть поодаль уверенный, с ленцой, голос, – но мне кажется, что мы сможем решить это дело безболезненно.
– Чё сказал, сам понял? Что это за баклан? Навалять ему первому! – загалдели громилы, оборачиваясь на этот голос.