Помощь старосте Гниде началась. Члены "Благотворительного единения" трудилась горячо, сбросив с плеч рубашки. Они за какой-то неполный час отрыли близ сгоревшей комендатуры шестнадцать могил полного профиля и установленного стандарта, а дабы в "резервные" могилы не упала блудная скотина или пьяный полицай, обнесли их забором в три жерди.
Растроганный пан Гнида не знал, как и чем отблагодарить за помощь. Он слезно умолял важного гостя остаться на поминки полицаев и отведать горилки со свежей телятиной, нашпигованной луком, но гость любезно отказался.
- Мы весьма признательны вам за приглашение на столь важный ужин, сказал, поклонясь, Гуляйбабка. - Рады бы разделить с вами эту горькую трапезу, но торопимся оказать помощь фюреру.
- Ай, жаль! Ай, жалко, пан начальник! - вздыхал Гнида, успевший вырядиться в новый костюм, сильно пахнущий нафталином. - Ну возьмите хоть что-нибудь. Хоть бутылягу горилки или полтеленка. Жареный теленочек. Смачный теля, пан начальник.
- За горилку спасибо, а телятину, пожалуй, взять можно, - почесал за ухом Гуляйбабка и обратился к кучеру: - А вы как считаете, Прохор Силыч?
Сидевший на облучке с вожжами в руках разнаряженный в кучерские доспехи Прохор облизнул усы:
- Взять надо, сударь. Чего ж не взять. В дороге все пригодится. Да и горилку, если хороша.
- Та добрая. Очень добрая, пан начальник, - расхваливал староста. - Из чистого сахара. От одной кружки глаза на лоб лезут. Ай какая горилочка! Ай какая!
Вместе с окороком жареной, еще теплой телятины на телегу начпрода погрузили ведерную бутыль горилки. При этом староста путано просил:
- Выпейте за мертвых. Во здравие... За упокой их. Меня. За старосту Гниду. Вспомните. Не забудьте...
- Не забудем. Вспомним. Помянем, - старался поскорее отвязаться Гуляйбабка от назойливого старосты, но не тут-то было. Гнида с цепкостью сухого репья ухватился за рукав.
- Фюреру. Хвюреру расскажите обо мне. Хоть одно слово. Хоть полслова. Хоть только назовите фамилию, пан начальник. Мол, Гнида... Гнида очень любит вас.
- Скажу. Непременно скажу. Да пустите же, Гнида! Эка прилипли! Прощайте! Счастливых похорон!
Гуляйбабка вскочил в карету и, выхватив из картонного ящика патефонную пластинку, протянул ее старосте:
- От президента. Любимая мелодия господ офицеров. Будут в восторге. Ау фидер зейн!
Староста хотел что-то сказать в ответ, но карета тронулась. Тогда он ухватился за дверцу ручки и долго бежал рядом, крича:
- Пан начальник! Пан начальник! Гниду, не забудьте Гниду! Гни-ду-у! Гни-ду-у-у!!!
17. ПЛОДЫ ПРИКАЗА НОЛЬ ПЯТНАДЦАТЬ
Приказ ноль пятнадцать о снятии обмундирования с убитых в полках сто восьмой егерской дивизии встретили криками: "Слава фюреру! Ура национальным героям!" А через неделю на интендантские склады повалили из-под Гомеля, Ельни, Смоленска и первые партии обмундирования с убитых. В двух пакетах тыловые сортировщики обнаружили кальсоны с наклейкой "Особо важно" и записку, вложенную в них. "Просим извинить, что не успели выстирать и посылаем в таком виде, но эти вещи принадлежали подлинно национальным героям. Брюки сняты с командира пятой пехотной роты обер-лейтенанта Хрипке, который при атаке высоты под Смоленском остался один без солдат (вся рота погибла), но продолжал кричать: "Вперед на Урал!" Полотняные кальсоны пятьдесят восьмого размера, четвертого роста принадлежат безымянному солдату, который не в пример другим, отступая под натиском противника, не просто бежал, а, положив автомат на плечо, стрелял назад из автомата и тем самым снизил скорость преследования русскими с сорока километров в час до тридцати пяти".
Приказ ноль пятнадцать радовал. Вещевое снабжение армии улучшилось. За какие-нибудь две недели генерал фон Шпиц обул всю сто восьмую дивизию и два выведенных в резерв полка.
Сапожная карусель, предложенная Гуляйбабкой, завертелась с истинно немецкой четкостью. Штабные писаря едва успевали приходовать обмундирование. В Берлин потекли счета на оплату липовых товаров. Фон Шпиц даже не стал утруждать себя маскировочными перевозками дерьма с мертвых в Берлин и обратно. Так надежнее. Гестапо не докопается. Но... Дотошный Поппе и сюда просунул свое хитрое рыло.
Вызвав фон Шпица в гестапо, Поппе угостил его коньяком и, расспросив о том, о сем пустячном, сказал:
- Ваша четкая работа по снабжению армии вызывает достойное восхищение, мой старый друг, но увы! Не у всех. Находятся недовольные свиньи, которые стряпают жалобы. Да вот одна из них. Разрешите прочесть. - И, не ожидая "разрешения", прочел: "Вынужден донести, что приказ по тылу номер ноль пятнадцать о реквизиции обмундирования с убитых в качестве боевых реликвии вызвал наряду с волной патриотических чувств и волну горькой иронии. При чтении приказа в четвертой пехотной роте один из солдат воскликнул: "Вперед в замогильные герои!" В кармане у погибшего ефрейтора третьей роты Грабштейна нашли коробку вшей и записку в ней: "В случае моей сверхгероической гибели прошу вас согласно приказа ноль пятнадцать передать это носимое мной "имущество" в национальный музой. Слава отличившимся!" В шестой роте того же полка пятеро солдат задали своему фельдфебелю вопрос: "Относится ли чесотка к числу боевых реликвий, подлежащих сдаче в музей?" Поппе сунул листок в сейф.
- У меня тоже возникло недоумение, мой старый друг.
- Какое, господин штурмбанфюрер?
- Как, например, понимать преамбулу вашего приказа, где говорится: "В великих сражениях на полях России наши храбрые солдаты прославляют не только фюрера, Великую Германию, себя, но и все то, что находится с ними и носится ими". Что вы имели в виду под словами "носится ими"?
- Я имел в виду оружие, обмундирование, снаряжение, боеприпасы.
- Я тоже подразумеваю это, но, как видите, - штурмбанфюрер развел руками, - циники еще не перевелись, мой старый друг, и я бы откровенно посоветовал вам дать к приказу поправку. Сформулировать последние строки приказа примерно так: "...и все неодушевленное, носимое ими". Тогда наверняка никакой идиот не зачислит в боевую реликвию нательных паразитов. Вы согласны, мой старый друг?