Короче говоря, господин генерал, смотрите сами. Если будет сомнительно вводить походные кресты во всей армии, то можно опробовать их в качестве эксперимента в одном полку. Как говорят в России, испыток - не убыток. Рад всегда помочь Вам. И. Гуляйбабка".
6. ПОСЕЩЕНИЕ ЗНАМЕНИТОГО ЛАЗАРЕТА ПРОФЕССОРА БРЕХТА. ЗНАКОМСТВО С ИСЦЕЛИТЕЛЬНЫМ МАССАЖЕМ ДОКТОРА ХОПКЕ
На второй день после визита к любезнейшему майору Штемпелю Гуляйбабка получил от профессора Брехта письмо с просьбой посетить в удобный день вверенное ему лечебное заведение. В конце письма стояла приписка:
"Лучшее время для нас - девять-десять утра. К этому часу мы заканчиваем осмотр больных и лечебные процедуры".
- Что намерены делать? - спросил Волович, прочтя приглашение.
- Ехать, - ответил Гуляйбабка.
- А если там западня?
- Сидевшему у черта на рогах демон не страшен. Муравей падения не боится.
- А если муравья придавят каблуком?
- Вы, Волович, мало наблюдательны. Муравей и под каблуком редко гибнет. Обычно отряхнется и снова бежит.
- Воля ваша. Едем! - сунул пистолет за пазуху Волович. - В нем семь патронов. Пять их, два - наши.
...Знаменитый военный лазарет профессора Брехта расположился на восточной окраине Смоленска близ старинного шоссе в четырех белокаменных домах церковно-монастырской архитектуры. В первом доме, пристроенном к высокой кирпичной ограде, разместилась администрация и главный корпус лазарета, о чем свидетельствовала вывеска на стене. Другие дома были раскиданы по запушенным первоснежьем холмам, но довольно-таки компактно. Их охватывал высокий дощатый забор, увенчанный двумя нитями колючки. Вдоль забора, цвинькая по проволоке цепями, бегали три овчарки.
Высоких гостей встречал у центрального подъезда сам начальник лазарета профессор Брехт. Седые волосы его прикрывал белый колпак. На плечах развевался широкий халат. Коротко подстриженная бородка весело топорщилась. За спиной у профессора грузно возвышался угрюмый, рудой детина, тоже в белом халате, накинутом на мундир, но с засученными выше локтей рукавами. В зубах у здоровяка дымила недокуренная дешевенькая сигарета.
- Хайль Гитлер! - браво выкинули руки Гуляйбабка и Волович.
- Зиг хайль! - ответили встречающие.
- Пользуясь вашим любезным приглашением, - поклонясь, заговорил Гуляйбабка, - имею честь, господин профессор, засвидетельствовать вам свое почтение.
- Очень рад вашему визиту, уважаемый глава благотворительной организации, - заулыбался в бородку начальник лазарета.
- Смею уточнить, - поклонился Гуляйбабка. - Во главе нашей организации стоит президент. Он находится постоянно в своей резиденции. Я же лишь его личный уполномоченный, представляющий его интересы, действующий от его имени.
- О-о, это не так важно! Важно, что вы приехали. Важно, что в вашем лице мы видим настоящих русских патриотов, настоящих друзей немецкого народа.
- Уж очень тепло он поет, - улучив момент, сказал тихонько Волович.
- Зимний дуб апрельским теплом не обманешь, - шепнул Гуляйбабка. - Не торопись с выводом. Посмотрим.
Профессор Брехт меж тем привел в порядок расхлестанного здоровяка, приказав ему опустить рукава, застегнуться, и, оборотясь к гостям, сказал:
- Позвольте вам представить моего ведущего ассистента, человека, до слез влюбленного в свою профессию. Человек, стоявший за спиной профессора, вышел вперед и, стукнув коваными каблуками рыжих солдатских сапог с короткими голенищами, представился:
- Доктор Хопке! Научный сотрудник.
- Очень приятно, - поклонился Гуляйбабка и представился: - Личный представитель президента. А это господин Волович. Мой телохранитель.
Доктор Брехт и Волович обменялись рукопожатием и проникновенными взглядами. Гуляйбабка, придерживая цилиндр, кивнул на высокую стену:
- Прекрасная защита от бомбовых осколков. Не так ли, профессор?
- О! Стена превосходна, - поднял палец профессор. - Для нашего лазарета лучшей не сыскать. Вы удивлены? Не удивляйтесь. Без высокой, прочной стены наш лазарет немыслим.
- Почему же, господин профессор?
- Не все сразу, мой гость. Не все. Побываете в палатах, познакомитесь с пациентами, и все поймете. Прошу в помещение! Начнем с офицерского отделения.
Профессор Брехт взял Гуляйбабку под руку, и они в сопровождении доктора Хопке, Воловича, не торопясь, на ходу разговаривая, зашагали вверх по узкой, расчищенной от снега каменной лестнице.
- Наш лазарет молод и пока единственный на Восточном фронте, - давал на ходу пояснения профессор. - Он развернут лишь месяц назад и даже номера не имеет еще. Существует пока под условным названием "Белая голова". Но, думаю, это название за ним так и останется. Удивлены? Не удивляйтесь. В армии вермахта каждая дивизия помимо номера окрещена подобным названием. У моей двести шестьдесят седьмой пехотной, где я служил полковым врачом, эмблема "Голова лошади". У соседней девяносто седьмой - "Петушиное перо". На эмблемах других дивизий, как я знаю, контуры рыб, ворот, чертей, головы кобылы, собак, черепа мертвецов. Вы удивлены? Не удивляйтесь. Это очень удобно офицерам высших штабов и особенно фюреру. Может ли фюрер запомнить огромную людскую массу в двести-триста дивизий? Увы! Фюрер не машина. Ему куда лучше обратить людей в черепа или в собачьи головы - так они запоминаются лучше. На оперативной карте генштаба фюрер зрительно представляет, куда двигается, скажем, "Лошадиная голова" или "Череп человека". Удобно? Удобно. Но, простите, я увлекся.
- Ничего, ничего. Продолжайте.
Переводя дыхание, профессор на минуту остановился. Взор его обратился на восточные холмы, где поднималось заиндевелое солнце.
- Сейчас там, под Москвой, - кивнул он на восток, - идут тяжелые сражения. Эхо этих сражений докатывается и до нас - тыловиков. Все четыре здешних госпиталя забиты ранеными, как корзины раками. Спешно развертывается пятый, на очереди шестой. Главный поставщик пациентов нашего лазарета также группа армий "Центр". К нам уже поступило три "Наполеона", четыре "Геббельса", двенадцать "фюреров", два "Бисмарка" и один "Кайзер", не говоря о рядовых. Вы удивлены? Не удивляйтесь. Вы их сейчас увидите.