[49] Если А. Кестлер ограничивается фразой, что "обстоятельства обращения затемнены легендарными известиями", то Л. Н. Гумилев, не соглашаясь с интерпретацией А. Кестлера, предлагает свою версию событий. По мнению Л. Н. Гумилева, "обращения хазар" в иудаизм не было, да и быть не могло, так как в средние века прозелитические религии - христианство и ислам - резко противопоставлялись древним религиям, где к исполнению культа допускались только члены рода, даже в том случае, если род вырос в этнос. Персом-огнепоклонником или индусом - членом высшей касты надо было родиться, но нельзя было стать. Если же возникала необходимость принять в свою среду чужого или приобщить к себе иное племя, то выдумывались фальшивые генеалогии, чтобы оправдать нарушение принципа. Так, шах Иездегерд, решив увеличить конное войско, предложил армянским нахрарам стать зороастрийцами на том основании, что эти знатные люди вели происхождение от парфян Аршакидов. Когда же те отказались отречься от христианства, дело заглохло. Иудаизм - это культ народа, "избранного Яхве", и потому редкие новообращенные считались "проказой Израиля". Евреи мирно соседствовали с хазарами, ходили вместе в походы, но молились отдельно, справедливо полагая, что для хороших отношений с соседями нет необходимости делать их похожими на себя или, наоборот, лицемерно подделываться под них. Даже забыв большую часть сложных предписаний Талмуда, что было неизбежно для пастушеского племени, где юношам негде и некогда учиться даже просто грамоте, потомки евреев-маздакитов не растворялись в среде окружавших их племен Дагестана. Они к этому не стремились, да и те бы их в свою среду не приняли. Заслуга Булана была в другом: он удалил из своей страны идолослужителей и убедил других князей и верховного князя евреев восстановить забытую веру; он соорудил шатер, ковчег, светильник, стол-жертвенник и священные сосуды, т.е. восстановил еврейские обряды для своего народа. В сочинении Иехуды б. Барзилая, еврейского автора XI в., это сообщение переведено так: "Хазары стали прозелитами и имели царей прозелитов [иудаизма]". [...] И пусть не смущает читателя, что евреи, жившие в Хазарии, именуются хазарами. Это обычное для этнонимов обобщение, когда субэтнос на чужбине принимает название этноса. Так, бретонец в России назовет себя французом, а карел во Франции - русским. Для иноземцев хазары - это люди, живущие в Хазарии и подчиняющиеся власти Хазарского каганата. Но для самих обитателей страны, а равно и для ее исторической судьбы различия на субэтническом уровне заметны. Иногда они не имеют большого значения, но при некоторых обстоятельствах их роль возрастает. Так произошло в Хазарии во второй половине VIII в., когда туда стали приезжать евреи-раввинисты из Византии. [...] Эмиграция византийских евреев в Хазарию была облегчена тем, что беглецов встречали единоверцы и помогали им устроиться. А так как евреи-раввинисты VII-VIII вв. были горожане, то они и селились в городах: Итиле, Семендере, Самкерце, Беленджере - и занимались в них торговлей, к чему сами хазары способностей не проявляли. Хазарские евреи встретили выходцев из Византии с древним радушием, но те заплатили им за гостеприимство оскорбительным презрением. О слиянии двух общин в одну не было и речи. Раввинисты относились к караимам так, как немцы при Бироне относились к русским сослуживцам. И не то чтобы обе общины не ощущали своего сродства. Нет, они оставались целостностью, но на уровне суперэтноса. Как единый этнос они себя не воспринимали и вели себя соответственно. Да и историческая роль у пришлых евреев была гораздо грандиознее, чем у местных. Именно они превратили Хазарию из маленького ханства в ведущую державу раннего средневековья. Принесло ли это радость хазарам - другой вопрос. Но возникшая этническая химера начала функционировать в начале IX в". (Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1989, с. 122-124).
[50] Продолжим цитату из сочинения Димашки. "... присоединились к ней, оставаясь [в этой вере] некоторое время. Затем воевало с ними войско из Хорасана, захватило города их, страну их, они [т.е. хазары] стали подданными. Рассказывает Ибн ал-Асир также, что они приняли ислам в 254 (868) году; он указывает, что причиной принятия ими ислама послужило военное нападение тюрок. Вот они [хазары] попросили помощи от людей Хорезма, а те ответили: "Вы - неверные, примите ислам, и мы поможем вам". Те приняли ислам, за исключением царя их, и помогли им хорезмийцы, и отступили от них тюрки. После этого принял ислам и царь их" (цит. по: Заходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. М., 1962, с. 152-153). Как показал Б. Н. Заходер, у Димашки произвольно хронологически объединены аббасидский халиф и византийский император, жизнь и правление которых отделены друг от друга более чем столетием. К такой же древней традиции относится рассказ Димашки о войне с хазарами войска из Хорасана. Таким образом, рассказ Димашки объединил три исторических сообщения и представляет собою как бы хазарскую религиозную хронику IХ-Х столетий.
[51] Примечательно, что в то время как в еврейско-хазарском предании, где победителем прения выходит еврейский раввин, активное участие принимает мусульманский судья, в мусульманском варианте роль представителя ислама сведена на нет. В греческой версии этих событий, в Житии Константина, принявшего в крещении имя Кирилл, успех в диспуте о вере предрешен христианскому философу. Кирилл отправился к хазарам в 861 г. К этому времени прошло уже несколько десятилетий, как хазарский каган и знать приняли иудаизм. Согласно Житию, они просят византийского императора прислать к ним философа для спора с иудеями и мусульманами. "Пришли же к цесарю послы от хазар, говоря: "От начала знаем лишь единого бога, который (стоит) над всеми, и ему кланяемся на восток, в остальном держась своих постыдных обычаев. Евреи побуждают нас принять их веру и обычаи, а с другой стороны, сарацины, предлагая мир и дары многие, принуждают нас принять свою веру, говоря: "Наша вера - лучшая среди всех народов". Из-за этого посылаем к вам, [вспоминая] старую дружбу и сохраняя [взаимную] любовь ибо вы - великий народ, от бога царство держите. Вашего совета спрашиваем и просим от вас мужа книжного. Если переспорит евреев и сарацин, то примем вашу веру". Тогда стал искать цезарь Философа и, когда нашел его, рассказал ему о хазарском деле, говоря: "Иди, Философ, к людям тем, дай им ответ и поведай о Троице святой с ее помощью, ибо никто другой не может этого достойно совершить". Он же сказал: "Если велишь, государь, с радостью иду на дело это и босой и пеший и не взяв ничего, что бог не велел ученикам своим носить [с собой]". Ответил же цесарь: "Если бы хотел так сам для себя сделать, то верно бы мне сказал, но, зная власть и достоинство цесарево, достойно ступай с цесарской помощью". Тогда же пустился в путь и, когда дошел до Херсона, научился здесь еврейской речи и письму, переведя восемь частей грамматики, и восприял от этого еще большее знание. [...] Сев на корабль, направился в Хазарию к Меотскому озеру [Азовскому морю] и к Каспийским воротам Кавказских гор [Дербенту]. Послали же хазары навстречу ему мужа лукавого и коварного, который, беседуя с ним, сказал ему: "Какой у вас злой обычай, что ставите вместо одного цесаря иного, из другого рода. Мы же берем из одного рода". Философ же сказал ему: "И бог вместо Саула, что не делал ничего угодного ему, избрал Давида, угождавшего ему, и род его". Он же сказал ему: "Вот ведь вы, книги держа в руках, из них все притчи берете, мы же не так, но несем всю мудрость в груди, как будто проглотили ее, не гордясь Писанием, как вы". Сказал же ему Философ: "Отвечу тебе на это: если встретишь мужа нагого и скажет тебе много одеяний и золота имею, поверишь ли ему, видя, что он гол"?". И ответил: "Нет". "Так и я тебе говорю: если поглотил всякую премудрость, то скажи нам, сколько родов было до Моисея и сколько лет который род (власть) держал?". Не мог же на это отвечать и умолк. [...] Каган же взял чашу и сказал: "Пью во имя единого бога, создавшего всякую тварь". Философ же, чашу взяв, сказал: "Пью во [имя] единого бога и слова его, которым небеса утвердились, и животворящего духа, от которого вся сила их исходит". Ответил ему каган: "Все одно говорим и лишь в том различие, что вы Троицу прославляете, а мы - бога единого, как учат нас Книги". Философ же сказал: "Книги проповедуют о слове и духе. Если кто почитает тебя и слова и духа твоего не чтит, другой же всех трех почитает, кто больше оказывает [тебе] почтения?". Он же сказал: "[Тот], кто всех трех почитает". Философ же ответил: "Так и мы больше чтим [бога], доказывая доводами и слушая пророков. Исайя ведь сказал: "Слушай меня, Иаков Израиль, которого зову. Я - первый, я существую вечно, я существую и ныне. Послал меня господь и дух его". Иудеи же, стоявшие около него, сказали ему: "Скажи, как может вместить бога в утробу свою женщина, что не может на него и взглянуть, а не то что родить его?" Философ же указал пальцем на кагана и первого советника его и сказал: "Если скажет кто, что первый советник не может принять кагана, а также скажет, что последний раб его может принять кагана и почтить его, как нам надо назвать его, скажите мне, умным или безумным?" Они же ответили: "Весьма безумным". Философ же сказал им: "Что стоит выше всех среди видимых тварей?" Отвечали ему: "Человек, ибо сотворен по образу божьему". Снова же им сказал Философ: "Так безумны те, что говорят, что не может бог вместиться в человека, а [ведь] он вместился и в куст огненный, и в облако, и в бурю, и в дым, когда являлся Моисею и Иову". [...] Один же из них, (советник) кагана, хорошо знавший всю злобу сарацинов, спросил Философа: "Скажи мне, гость, почему вы не признаете Мухаммеда? Ведь он очень восхвалил в своих книгах Христа, говоря, что родился от девы, сестры Моисея, пророк великий, что воскрешал мертвых и всякий недуг исцелял [своей] силой великой?" Отвечал же Философ ему: "Пусть рассудит нас каган. Скажи ему: если Мухаммед пророк, то как можем верить Даниилу? Он ведь сказал: "Перед [явлением] Христа прекратятся видения и пророчества. Этот же после Христа явился, как же он может быть пророком? Если наречем его пророком, то Даниила отвергнем". Сказали же многие из них: "Что Даниил говорил, говорил от божьего духа, а о Мухаммеде все знаем, что он - лжец и погубитель общего спасения и что лучшие из заблуждений своих изблевал он на злобу и бесстыдство". Сказал же первый среди советников приятелям евреев: "С божьей помощью гость этот ниспроверг наземь всю гордыню сарацинов, а вашу отбросил на иной берег, как нечто нечистое". И сказал всем людям: "Как дал бог власть над всеми народами и совершенную мудрость христианскому цесарю, так [дал ему] и [самую лучшую] веру из всех и без нее никто жить не может жизнью вечной. Богу же слава навеки". [...] И так разошлись с радостью. Крестилось же из них двести человек, отказавшихся от мерзостей языческих и браков беззаконных. Написал же к цесарю каган такое письмо: "Послал к нам, владыка, такого мужа, что показал нам [всю] христианскую веру и [догмат] святой Троицы словом и делами. И познали, что это - вера истинная, и повелели, чтобы тот, кто хочет, крестился, надеясь, что и мы к тому же прийдем. Все мы - друзья и приятели твоего царства и готовы [идти] на службу твою, куда захочешь"" (цит. по: Сказания о начале славянской письменности // Вступ. статья, пер. и коммент. Б. Н. Флори. М., 1981, с. 77-85).