Миха проводил Иосифа до лошади и развернул ее в сторону Аримафеи.
— Узнай же, дорогой друг, прежде чем ты отправишься в путь, — произнес Миха, — те, что хотят опозорить его память ложью, не добьются успеха. Иешуа жив. Он живет теперь и точно так же будет жить вечно. Не только в нашей памяти, но и в сердцах тех, кто никогда не видел его.
Миха помолчал и убежденно продолжил:
— Иешуа однажды сказал, что лучше сомневаться в истине, чем верить в ложь. Благодаря твоей помощи будущие поколения узнают, каким он был на самом деле. Его правда будет жить, и она, несомненно, освободит их.
Двое мужчин обнялись. Миха проводил взглядом уехавшего Иосифа. Солнце скоро скроется за горизонтом, сказал он себе.
«Почему ты не поведал Иосифу о втором свитке?»
Миха улыбнулся. Человек должен бороться за то, что он считает для себя дорогим. Жертвуя, душа очищается.
Он ждал. Знакомый стук копыт скоро возвестит о приезде двенадцати человек, которые завершат то, что еще осталось незавершенным.
Он не испытывал страха.
ГЛАВА 55
День тринадцатый, ближе к вечеру
Видеостудия «Мусульмане во имя истины», Лондон
Гил пришел в себя. Запах пота был таким сильным, что он задыхался. Инстинктивно он отвернул голову, но тут же понял, что потом несет от него самого, и опять провалился в благословенный глубокий сон.
Ему снова двенадцать, он жарится за городом на солнцепеке и с трепетом, самостоятельно, исследует окружающий мир. Школьные занятия закончены, и он совершенно свободен. Неожиданно яркий день его грез обрел черты душной каморки с грязным матрасом, на каком он лежал. Он был кем угодно, но только не свободным.
Глубоко в паху его поднялась боль. Она отдалась в позвоночнике, пошла шире. Он застонал.
— Туалет там, — произнес маленький человечек, показывая на серую дверь в дальнем углу комнаты.
Гил вскочил с кровати и стрелой помчался в ванную, там его вывернуло в грязный унитаз, затем он с минуту, не меньше, мочился в него. Боль прошла.
«Господи. Похоже, я год не мочился».
Какое-то смутное воспоминание об огромном мужчине мелькнуло у него в голове и исчезло.
В затылке заработал отбойный молоток, и он прижался лбом к прохладному кафелю ванной комнаты. Это было приятно. Ему захотелось остаться тут навсегда. Щетина на щеках была мягкой, исходя из чего Гил рассудил, что прошло больше двух дней с того момента, как он брился в последний раз, а это означало, что его держат здесь по крайней мере двадцать четыре часа, а может, и все тридцать шесть. Он ощущал слабость, желудок сводило от голода. Должно быть, он столь же долго не ел.
Голос из соседней комнаты прервал его размышления:
— Питье и еда ждут вас, когда вы закончите.
Гил напрягся, пытаясь определить акцент. Он был британским. Точней даже, среднеанглийским, плюс к тому, что дал быстрый взгляд, брошенный по пути в туалет.
«Весьма приличное образование. Нефтяной магнат? Тогда что он делает в этой дыре?»
Голодный спазм скрутил ему желудок. Пообещав себе ничего никому не рассказывать независимо от последствий, Гил вернулся к своему похитителю и к ожидающим его еде и питью.
Его план, не беря в расчет неуступчивость, был весьма прост. Он, конечно, поест, для того чтобы вернуть себе силы, соберет всю информацию, которую сможет, потом дождется подходящего момента и попытается вырваться на свободу. Он не обманывал себя, зная, что никакой это не план, однако его наличие унимало в нем панические позывы и, более того, несколько приглушало внутренний голос, долдонивший, что он готов продаться врагу за еду.
Вернувшись к грязной постели, Гил попытался сфокусировать зрение на лице своего похитителя. Шрам в виде полумесяца глубоко уходил в его смуглую щеку. Он был одет в полуспортивного вида костюм из верблюжьей шерсти, сшитый словно для того, чтобы обтекать хорошо развитое мускулистое тело. Похититель любезно улыбнулся. Его улыбка не вязалась с образом безжалостного убийцы.
В голове Гила промелькнуло видение. Свитер Сабби в пятнах крови. Этот человек захватил Сарками, дождался Сабби и сотворил с ней бог ведает что. Затем ненадолго притих, дождался Гила и похитил его. Он явно был одним из тех, кого Сабби заметила у квартиры Ладлоу. Тот самый новый игрок, который так ее беспокоил.
Гил знал это с той непреложной уверенностью, которая причиняла ему гораздо большую боль, чем пустой желудок. Куда бы ни шел этот человек, за ним повсюду следовала смерть. Теперь прекрасно одетый маленький убийца держал в своих руках его жизнь.
Гил вперил суровый взгляд в глаза похитителя. Тот посмотрел на него с очевидным изумлением и представился как Абдул Малука, затем предложил Гилу бутылку холодной «перье» и тарелку с крекерами.
— Это немного облегчит рези в желудке. Когда вы сможете позволить себе больше, вам все принесут, — сказал Малука. — Мы заботимся о своих гостях.
«Гость, вот задница! Я твой узник!»
Потом в голове Гила мелькнуло: «Он сказал «о гостях». Во множественном числе. Кого же еще они удерживают? Может, Сабби? Или Сарками?»
Гил жадно приступил к скудной трапезе, изо всех сил стараясь не показывать, какое отчаяние терзает его. Отвернувшись от похитителя, он в процессе поглощения крекеров даже позволил себе осмотреть помещение.
Серые стены высотой в двадцать футов, ширина вдвое больше. Никаких окон и всего две двери, одна из которых ведет в ванную комнату. Единственное освещение — верхние лампы дневного света. Короче, его тюрьма походила на любую другую из миллиона каморок. Он мог быть где угодно.
— Вы немного заторможены, — сказал Малука. — Вы испытываете кое-что неприятное, включая спазмы и тошноту, но со временем они пройдут.
«Со временем! Отлично, значит, ты не собираешься убивать меня прямо сейчас».
— Головная боль и боль в шее — это от удара, который нанес вам Айжаз, — продолжал Малука.
Он показал на огромного малого, стоявшего на пороге каморки. Малука кивнул, и Айжаз исчез.
Гил повернулся к Малуке.
— Что вы сделали с Сабби?
Малука прищурился и одобрительно кивнул головой.
— Очень умно, мистер Пирсон, но такие штучки на меня не действуют.
Гил попытался вникнуть в сказанное.
— Во время нашего поспешного отступления из дома Сарками прибыла полиция. Даже она оказалась недостаточно глупой, — продолжил Малука. — Криминальный спектакль, знаете ли, не произвел впечатления. Очевидная и неумелая постановка.
— Какой криминальный спектакль? — спросил Гил.
Тонкая улыбка мелькнула на губах Малуки.
— Тот самый, какой поставили Сарками и Сабби, чтобы все выглядело так, словно она была ранена и схвачена, разумеется. Но у нас есть более важные вещи для обсуждения.
— Какого черта Сабби и Сарками понадобилось что-то разыгрывать?
— Я вынужден сделать вывод, что вас они исключили из своих планов, иначе вы были бы с ними. Однако я не могу заставить себя поверить, что, несмотря на всю очевидность этого факта, вы еще не пришли к выводу, что вас обманули, — заключил Малука.
— Она так бы не поступила, — спокойно ответил Гил, надеясь, что в его словах проявится больше уверенности, чем в его внутренних ощущениях. — Послушайте, я знаю, что вы взяли ее. Почему бы вам просто не сказать мне правду? Я же ничего не могу вам сделать.
— Точно. Как и она, так зачем же нам убивать ее?
Образ шпиона Малуки, недвижно лежащего на монастырском дворе, промелькнул в голове Гила. Если Сабби убила его, то нет сомнений, что и Малука без колебаний отплатит ей тем же. Если уже не отплатил.
— Смерть Хасана была несчастным случаем, — сказал Малука, словно прочитав мысли Гила. — У него было больное сердце, недуг, о котором я узнал только после его недавней кончины. Кроме того, я не убиваю из мести.
«Но все-таки убиваешь. Да-а, это, конечно же, утешает».
Однако все это не имело смысла. Малука, очевидно, не знал, где находится Сабби. Зачем бы ему еще вести эти разговоры? И потом, захватив Сабби, он захватил бы и свиток. А если бы свиток был теперь у Малуки, то он, Гил, здесь сейчас не сидел бы. Итак, Малуке что-то нужно от него. Вопрос лишь в том, что?