- Аааа, - заорали в коридоре.
- Аааа, - передразнил Коинт и, распахнув дверь, вышел из спальни. Его личный слуга, худощавый мужчина лет сорока, имени которого Коинт не помнил, ползал по плитам, оставляя на них кровавый след.
- Я сказал, никого не впускать!
Слуга с трудом поднял голову и пролепетал побелевшими губами.
- Простите, Ваше...
Коинт не дал ему договорить. Схватил меч двумя руками и всадил его умирающему между лопаток. Клинок, выйдя из груди, противно чиркнул по каменным плитам.
- Хорошо, что мы не постелили здесь ковры, - холодно произнесла женщина.
Коинт поднял голову. В ногах убитого слуги стояла королева-мать. Сцепив под грудью пальцы в замок, она перевела взгляд с сына на подергивающийся труп и, ничего не сказав, кивнула на дверь спальни. Коинт выдернул меч и, стряхнув кровь с клинка, последовал за матерью. Королева, зайдя в комнату, не остановилась, не огляделась, ни взглядом, ни словом не показала, что заметила погром, учиненный сыном. У окна с выбитой рамой она замерла и обернулась. Прямая, как жердь, худощавая, в черном платье с высоким воротником и длинными тонкими рукавами, скрывающими запястья, королева-мать походила на служительницу Восьмого бога. На бледном лице не было ни кровинки. Глаза цвета стали смотрели бесстрастно.
- Мне очень жаль, - произнесла она, едва шевеля губами. - На всё воля богов.
- Я сыт по горло их волей, - Коинт указал мечом на изуродованную кровать. - Здесь я любил её, но снова пришла смерть, и мне остался холодный труп.
- Если ты знаешь, как больно терять, зачем оставил труп там? - королева вздернула подбородок, указывая на дверь. - Скольких ещё ты должен убить, чтобы смириться?
- Ты похоронила одного мужа. Я отправляю под арку пятую жену. У тебя остался я, у меня нет ничего.
- Ты говоришь о себе, как о награде.
Коинт промолчал. Королева-мать вздохнула и продолжила.
- Она умерла, но мир стоит. Будет он стоять и после тебя.
- Чего ты от меня хочешь? - глухо спросил Коинт.
- Я? Ничего. Но что нужно тебе?
Коинт опустил глаза, посмотрел на перепачканный клинок.
- Время, - произнес король и бросил меч в ножны.
Королева-мать кивнула и, сделав несколько шагов, замерла по правую руку от Коинта.
- Прошу тебя, сын мой, - не глядя на него, тихо молвила женщина. - Не отворачивайся от богов. Они дадут ответ, когда наступит срок.
Коинт мрачно улыбнулся.
- А пока он не наступил, мне нужно похоронить пятую жену и выбрать новую.
На следующий день на церемонии Коинт был мрачен и молчалив, как и подобает вдовцу, хотя внутри у него клокотала неуемная ярость, призванная затащить его в пасть безумия. По правую руку оказался долговязый Валент Нильянто, глава богатейшей семьи столицы. Он же первым принес свои соболезнования. Коинт не слушал его, но, оглядывая вытянутое печальное лицо аристократа, раздумывал над тем, какая пытка была бы наиболее подходящей для Валента. Выбор пал на дыбу, а жену Нильянто, пышногрудую, круглолицую даму, Коинт представил раздутой, как жабу, после пыток водой. Для Клавдия подходящего "развлечения" не нашлось. Разве что отхватить ему яйца. Был бы Черный Скорпион так надменен, лишись он яиц?
- Ваше Величество... Сир..., - кто-то настойчиво требовал его внимания. Коинт сделал вид, что ничего не слышит и сосредоточился на церемонии. Восемь коней везли по широкому проходу храма повозку с гробом. В гробу лежал труп красивой молодой женщины, облаченный в черное кружевное платье. Коинт положил ладони на рукоять меча и, выпрямившись, замер. Он на голову возвышался над окружавшими его людьми, и разве что его личный воин, свирепый Бык, был немного выше. Бык стоял у левого плеча короля, а прямо за ним мерцала под темным сводом храма белоснежная ось арки Последнего шага. Арка служила выходом из храма и входом в некрополь - раскинувшийся под открытым небом город мертвых. По проходу гулял сильный ветер, приносивший желтый песок. Лошади фыркали и прядали ушами. Люди молчали. Полы плаща Клавдия поднимались и опадали. Его посох изредка задевал внутреннюю поверхность свода, и арка отвечала мелодичным звоном. Когда кони приблизились к ней, юноша-прислужник передал поводья Клавдию. Тот вскинул посох, вознес молитву Восьмому богу, в которой попросил принять в дом Скорпиона молодую королеву, и повел лошадей через арку, в некрополь, к огромному склепу королевской семьи. Отсюда, из храма, был виден лев, венчавший треугольную крышу величественного строения. Лев сидел на груде черепов, высеченных на мраморном фронтоне. Коинту предстояло зайти внутрь склепа, спуститься на два уровня вниз, пройти мимо каменных гробов, где покоились предыдущие четыре жены, и задвинуть крышку над пятой. А потом, наверное, он объявит войну...
- Сир... Сир...
Коинт, обходивший арку справа (никому из живых, кроме Клавдия, нельзя было проходить под ней), обернулся. Черноволосый мальчишка, обряженный как паж, сунул ему в ладонь записку и тут же исчез. Шедшая позади королева-мать в ответ на взгляд сына отрицательно покачала головой.
- Поймать? - глухо поинтересовался Бык, оглядывая хлынувшую за ними толпу. - Кривоногий ученик чародела. Проворен, как крыса.
- Оставь, - отмахнулся Коинт.
Яркое весеннее солнце сияло над некрополем. Желтое поле, застроенное склепами, тянулось до самых холмов, зеленой грядой возвышавшихся на горизонте. По небу плыли облака, а по земле скользили их тени. Коинт сунул клочок бумаги за пазуху и снова обернулся. Толпа разлилась, как река в половодье. Кто-то пошел прямо за королем, кто-то свернул на боковые дорожки, а кто-то направился навестить почивших родственников. В храме зазвонили колокола. Повозка достигла склепа. Прислужники подняли гроб. Лев, смотревший сверху, злобно скалился. Кто-то совсем рядом заплакал, наверное, родственники жены или плакальщицы, но Коинт, не обернувшись, шагнул в полумрак склепа. Всё осталось позади. Он один шел за Клавдием, который зажигал факелы, принося витиеватые извинения мертвым, потревоженным светом. Королеву переложили в каменный гроб. Под заунывные причитания Черного Скорпиона Коинт последний раз посмотрел в лицо жены и задвинул крышку. Каждый раз он оставлял здесь частицу своей души. Теперь ему казалось, что от души ничего не осталось. И пустоту следовало заполнить.
На обратном пути к храму рядом с ним вместо Валента оказалась статная синеглазая девушка, такая же печальная, как и её отец. Она с грустью оглядывала некрополь, короля и его свиту, и по выражению лица походила на одну из плакальщиц, у которой высохли слезы. Вот только медные волосы незнакомки придерживал серебристый обруч, а на высокой груди, поверх черного платья, подрагивала в такт дыханию сеть из белого золота. Плакальщицы украшений не носили.
- Патриция Нильянто, - тихо произнесла королева-мать, проследив за взглядом сына. - Ей двадцать шесть. Старовата, но...
- Время! - рявкнул Коинт так громко, что все разом замолкли и остановились.
Среди воцарившейся тишины раздался дрожащий голос одного из слуг.
- Солнце в четверти часа от полудня, сир.
Коинт склонил голову и всю дорогу до храма смотрел в землю.
День закончился под звон колоколов Пантеона. Клагды пели вослед королю, и в их песне ему чудился низкий, глухой голос, повторявший "Бей, бей, бей". Выглянув из кареты, Коинт посмотрел на громаду дворцового комплекса, темневшую впереди. Это было одно из старейших сооружений страны, центральное здание которого возвели ещё при Луре Первом, старшим из братьев-основателей, родоначальнике династии Львов. Темные стены древней крепости окружали многочисленные башни и пристройки. Каждый король считал своим долгом с приходом на трон затеять новое строительство. Порой на завершение работ не хватало средств, иногда ошибался архитектор, и очень часто подводили рабочие, которым платили гроши, поэтому редко кто из правителей успевал увидеть свою "башню". Бывало, что король умирал, а его приемник уже на церемонии отдавал приказ разобрать долгострой и придумать что-то более грандиозное. Сыны всегда мнили себя выше отцов. И с каждым поколением росли вокруг замка Лура груды камней. Коинт же строил храмы. До его коронации в столице были лишь Пантеон и четыре храма стихий. Теперь у каждого бога имелось свое святилище.