Я остановился совсем близко от нее, но все еще не выдавал своего присутствия. Эта девица либо могла оказаться агентом какого-нибудь компьютерного предприятия, занятого симулектроникой и опасающегося, что наша компания отодвинет его на задний план, либо была каким-то образом связана с тем самым «секретом» Фуллера.
Девушка уже пролистала почти все записи. Я пронаблюдал, как она перевернула предпоследний лист и положила его лицевой стороной вниз, поверх стопки, которую уже просмотрела. И тогда мой взгляд упал на последний лист.
Он был исчерчен красными чернилами! Но там не было ни слов, ни формул, ни схем, ни диаграмм. Только примитивный, бессмысленный рисунок. Этот набросок изображал какого-то древнего воителя — древнегреческого, судя по тунике, мечу и шлему, — да еще черепаху. Больше там не значилось ничего, разве что обе фигуры были подчеркнуты множеством красных линий.
Я мог бы здесь заметить, что Фуллер всякий раз, когда хотел привлечь мое внимание к той или иной ценной информации в своих записях, подчеркивал ее один или несколько раз, в зависимости от степени важности. Например, когда он наконец вывел свою формулу переноса генетического материала для программирования эмоциональных характеристик субъективных реагирующих единиц симулятора, он подчеркнул ее пятью толстыми красными полосами. И это было понятно, поскольку та формула явилась краеугольным камнем, на котором стояла вся система искусственной обитаемой среды.
В этом же случае он подчеркнул древнегреческого воина и черепаху по меньшей мере пятьдесят раз — пока хватило бумаги.
Почувствовав, наконец, мое присутствие, незнакомка вскочила с места. Испугавшись, что она бросится к двери, я схватил ее за запястье.
— Что вы здесь делаете? — строгим голосом спросил я.
Я так крепко сжал руку девушки, что та сморщилась. Но, как ни странно, на ее лице я не увидел ни удивления, ни страха. Напротив, ее глаза излучали высокомерие и гнев.
— Вы делаете мне больно, — произнесла она холодным тоном.
Секунду я был озадачен впечатлением, будто когда-то раньше уже мог видеть эти решительные глаза и малюсенький вздернутый носик. Я ослабил хватку, но не отпустил руку совсем.
— Спасибо, мистер Холл. — Ее возмущение ничуть не уменьшилось. — Вы мистер Холл, да?
— Именно. По какому праву вы потрошите этот офис?
— Да, по крайней мере, вы не тот Дуглас Холл, которого я когда-то знала. — Она самым решительным образом выдернула свою руку из моей. — И я ничего здесь не потрошу. Меня проводил сюда один из ваших охранников.
Я сделал шаг назад, чувствуя крайнее изумление:
— Уж не?..
Ее лицо оставалось словно каменным. И само это отсутствие изменения его выражения стало достаточным подтверждением моей догадки.
Внезапно ко мне пришло ощущение, будто я вижу сквозь нее — сквозь это гордое лицо, в котором смешалась прежняя жеманность и приобретенная интеллигентность, сквозь долгие восемь лет, и вновь вижу нескладную пятнадцатилетнюю Джинкс Фуллер. И ведь даже тогда она была дерзкой, импульсивной и абсолютно уверенной в себе, несмотря на скобки на зубах, косички в строгом стиле и школьную форму.
Я даже припомнил некоторые подробности: смущение Фуллера, когда он рассказывал, что его несравненная дочурка «сильно увлеклась» своим «дядей» Дугом; я вспомнил свои смешанные эмоции, которые испытывал, глядя с высоты своего двадцатипятилетнего возраста и ожидаемого в скором времени титула магистра естественных паук, будучи протеже и учеником доктора Фуллера. Осознавая, насколько трудно вдовому мужчине выполнять отцовские обязанности, Фуллер сплавил дочь своей сестре в другой город ради подобия родительского воспитания и образования.
Она вернула меня из прошлого в настоящее:
— Я Джоан Фуллер.
Джинкс! — воскликнул я.
Ее глаза увлажнились, и мне показалось, будто какая-то часть ее самоуверенности улетучилась.
— Я не думала, что кто-то когда-нибудь снова назовет меня этим прозвищем…
Я вежливо пожал ей руку. Затем, чтобы намеренно переключить ее внимание на другое, объяснил причину моей грубости:
— Я тебя не узнал.
— Понятно. А почему я здесь — меня попросили прийти и забрать вещи папы.
Я подвел ее обратно к креслу, а сам облокотился на стол:
— Я должен был сделать это сам. Но я не знал, я думал, что тебя нет в городе.
— Уже месяц, как я вернулась.
— Ты жила у доктора Фуллера, когда?..
Джинкс кивнула и нарочно отвела глаза от бумаг, сложенных на столе.