Когда это случится? Оставят ли меня в покое до самого конца или же Большой Оператор найдет время, чтобы поиграть со мной как кошка с мышью? Совпадет ли моя гибель с полным депрограммированием… всего? Или накануне всеобщего уничтожения он припас для меня какую-то особую участь? Что-нибудь вроде того, что было уготовано Эвери Коллингсворту?
Забыв на время о собственной судьбе, я задумался о том, возможно ли что-то сделать здесь, внизу, чтобы заставить Оператора изменить решение об уничтожении Его виртуального мироздания.
Я принялся заново перебирать в уме факты. Полезность Его машины бесповоротно утратилась. Внутри Его симулятора Фуллер создал свой усовершенствованный симулятор. При этом внутренний симулятор предназначался для выполнения тех же функций, что и внешний. Они оба должны были озвучивать мнение широких масс, получая ответы на вопросы от симулектронных человекосущностей, вместо того чтобы получать их от настоящих людей.
Однако при выполнении своих функций виртуальная машина Фуллера делала невозможной работу первого симулятора. Ведь когда компания «Реэкшенс» начнет поставлять свои предсказания бизнесменам, правительству, религиозным организациям, социологам и так далее, сборщики информации будут вынуждены покинуть сцену.
Способ решения проблемы ясен: нужно каким-то образом сохранить Ассоциацию сборщиков информации, чтобы они продолжали работать, будучи средством для стимуляции реагирования реактивных единиц здесь, в Нижнем Мире.
Но как это сделать?
Помимо членов Ассоциации, нет ни одной реактивной единицы, которая бы не ринулась грудью на защиту машины Фуллера. Так сложилось благодаря обещаниям Сискина, связанным с симулятором.
О да, Большой Оператор мог так устроить, чтобы симулятор Фуллера полетел ко всем чертям! Например, снова подложить термитную бомбу. Или даже послать на эту машину молнию с небес. Но это ничего бы не решило. Ведь тогда не только началось бы немедленное восстановление машины с использованием всех возможных сил и средств, но реактивные единицы еще и обвинили бы во всем опрашивателей и обрушили бы на Ассоциацию сборщиков информации всю силу своей ярости.
Как ни крути, Ассоциация обречена. И в результате целый мир, целая искусственная Вселенная должна быть начисто стерта, чтобы обеспечить возможность нового старта.
Снова подойдя к окну, я стал наблюдать, как огромный оранжевый солнечный диск выползает на небосклон, расталкивая перед собой рассветную дымку. Этому солнцу не суждено достичь противоположной стороны горизонта.
Вдруг я почувствовал, что в комнате я не одни. Это было не более чем смутное осознание какого-то шороха у меня за спиной, почти не слышный звук шагов.
Не желая выдавать мою обеспокоенность, я небрежно и неторопливо опустил руку в карман. Затем выхватил пистолет и развернулся кругом.
Это была Джинкс.
Она посмотрела на лазерный пистолет:
— Это ничего не решит, Дуг.
Я остановился, держа руку на курке:
— Почему не решит?
— Не важно, как сильно ты меня облучишь, ничего тебе это не даст. Ты можешь лишить меня воли. Но каждый раз, когда моя проекция прекращается, это освобождает меня от волевого паралича. Я просто стану возвращаться назад снова и снова.
Эти слова обескуражили меня, и я убрал пистолет в карман. Я ничего не могу добиться силой. Нужно найти какой-то другой способ. Призвать прислушаться к голосу разума? Дать ей понять, что нельзя допустить, чтобы конец света застал ее здесь?
Джинкс подошла ко мне:
— Дуг… я люблю тебя. Ты любишь меня. Я поняла это через сопереживательную связь. Мне не нужно никакой другой причины для того, чтобы быть с тобой.
Она положила руку мне на плечо, но я отвернулся:
— Если бы ты вошла в связь сейчас, ты поняла бы: я не хочу, чтобы ты находилась здесь.
— Милый, я это понимаю. Я даже думаю, что на твоем месте могла бы чувствовать то же самое. Но все равно я не уйду. — Решительно расправив плечи, она отвернулась к окну и принялась смотреть на город. — Оператор еще не подключался к тебе, ведь так? — спросила она.
— Нет, не подключался. — И тут я понял, что нужно делать, если я хочу убрать ее из этого мира и чтобы она осталась за его пределами до того, как произойдет тотальное депрограммирование.
— Ты был прав насчет техники сопереживательной связи, — задумчиво произнесла Джинкс. — При нормальных условиях реагент даже не знает, что к его разуму подключились. Но есть еще способ сделать это переживание настолько болезненным для субъекта, насколько тебе захочется. Все, что нужно для этого, — немного нарушить совпадение параметров модулятора.
Она вовсе не соврала мне, когда сказала, что не важно, сколько раз я парализую ее волевой центр мозга, и что она будет возвращаться снова и снова. И мое решение заключалось в том, чтобы приказать ей прекратить проекцию как раз перед последним мгновением, когда для нее уже не останется времени на возвращение.
Я мог бы застать Джинкс врасплох, оглушить ее, обработать ее мозг прямо сейчас. Конечно, так она превратится в послушную машину. Но тогда ее судьба будет в моих руках. Тогда я смогу сесть спокойно и уповать на то, что, когда момент полного депрограммирования приблизится, я это как-нибудь замечу. Может быть, сначала солнце или, возможно, некоторые важные части реквизита начнут исчезать на глазах. Когда это произойдет, мне останется просто-напросто приказать Джинкс уходить и надеяться, что уже слишком поздно для осуществления повторной проекции.
Но когда я нацелил на нее пистолет, она, по-видимому, заметила мое отражение в окне.
— Убери пистолет, Дуг, — спокойно произнесла она. — Он разряжен.
Я взглянул на индикатор. Он показывал «ноль».
— После того как ты отослал меня наверх, я могла бы вернуться скорее, — объяснила Джинкс. — Но мне еще пришлось потратить время на то, чтобы спрограммировать отсутствие заряда в этом пистолете. — Она опустилась на диван и поджала под себя ноги.
Я удрученно встал у окна. На улице мобильные тротуары были переполнены людьми. Большинство из них ехало по направлению к зданию компании «Реэкшенс». Публичная демонстрация симулятора, организованная Сискином, привлекала народ подобно красочному фестивалю.
Я резко повернулся к Джинкс:
— Но, Джинкс… я же ничто!
Она улыбнулась:
— Я тоже ничто… теперь.
— Но ведь ты реальна! У тебя впереди целая жизнь в физическом мире!
Она жестом пригласила меня сесть рядом с ней на диван:
— Можем ли мы быть уверены, что при ближайшем рассмотрении даже самая наиреальнейшая из реальностей не окажется всего лишь субъективной? Никто не в состоянии доказать, что он существует, разве не так?
— К черту философию! — Я плюхнулся на диван рядом с ней. — Я говорю о непосредственном, об имеющем значение. У тебя есть тело, у тебя есть душа. У меня нет!
Не переставая улыбаться, Джинкс вонзила свой ноготь в мое запястье.
— Вот. Это должно убедить кого угодно в том, что у него есть тело.
Я поймал руку девушки и притянул Джинкс к себе.
— Ради бога, Джинкс! — взмолился я, понимая, что терплю поражение в моей попытке вернуть ее обратно в ее мир. — Это серьезно!
— Нет, Дуг, — задумчиво сказала она. — Даже в моем физическом мире нельзя до конца быть уверенным, что все материальное на самом деле состоит из материи. А что касается души, то кто сказал, что она обязательно в какой-то степени должна ассоциироваться с чем-то физическим? Тогда считалось бы, что у карлика душа меньше, чем у великана. В любом мире.
Я лишь сидел, уставившись на нее.
— Разве не видишь? — серьезным тоном продолжала Джинкс. — Мы не обязаны заменять нашу концепцию Бога этим всемогущим гиперманьяком — Большим Оператором симулятора социальной среды — только потому, что мы находимся здесь, в симуляторе.
Начиная понимать, о чем она ведет речь, я кивнул.