К ним подошел офицер, седенький, еще не старик, а лет сорока пяти. Он посмотрел на Игоря не то ласково, не то насмешливо. Губы его сложились в серую дудочку, словно офицер сосал больной зуб.
— Я — Лобов, — сказал он Игорю. — Все слышал. Найдем вашу собачку. Слушай, Сергеев, — тихо заговорил он. — Я ухожу домой и пройду с товарищем.
— Есть, товарищ капитан, — отвечал тот, не открывая глаз. — А я подремлю, город стихает.
Лобов первым вошел в сарай.
Светало. Поблескивали велосипеды — Игоря и сестры.
Из-под тяжелой крышки погреба, вырытого в сарае, лезли запахи капусты и картофеля.
Они теснились — сытные, тяжелые.
Еще пахло собакой, ржавчиной и стоявшей на полке олифой. Игорь сморщился — он не знал, что на рассвете так активны запахи.
— О господи, — говорила мать. — Украли нашего мальчика. В чьи-то руки он попал? Дай бог, чтобы к доброму человеку. Господи, старая дура, вора добрым зову. Найдите нам Рифика, товарищ начальник, найдите.
— Посмотрим, — сказал Лобов.
Он ходил по сараю.
Нагнулся, взял раскрытый замок, подержал его на ладони и бросил. Еще нагнулся и поднял что-то. И это, поднятое, сунул Игорю в нос — ударил запах копченой колбасы.
— Краковская, три шестьдесят кэгэ, — сказал Игорь автоматично.
— Именно, — подтвердил капитан. — Вот он его чем привлек, вор-то.
— Отравленная? — тревожно спросил Игорь.
— Зачем? Просто хорошая колбаса. И потом, кто же держит породистую собаку в погребной вони? Испортите уникальный аппарат чутья. Безобразие! Вами должна заняться наша секция сеттеристов. Обязана. Капустная вонь… Вы меня простите, но для собаки лучше попасть в другие руки.
Капитан отчитывал Игоря, держа найденную колбасу двумя пальцами. Нос его брезгливо морщился.
Игорь чувствовал недоброжелательство к себе капитанского носа.
— Соседи жалуются, — говорил он.
— Чепуха! Нет, не понимаю я таких владельцев, не понимаю. Найдем — продавайте ее скорее, для блага животного. Но искать буду — снабдите меня портретиками и приметами собаки. Принесите в отделение вместе с заявлением.
И губы Лобова опять сложились в насмешливую трубочку. «Он смотрит на меня, как на идиота», — думал Игорь и почувствовал себя невыспавшимся, глупым и тяжелым, как диван. Верно — дурак! Во-первых, — не удосужился сделать сигнализацию. Второе, дрянной замок. И надоели ему все: едкие соседи, погреб, дурацкий сарай и нос капитана.
Только Надя и Риф милы ему. Надя — чудо, и Риф чудный. С ними бы жить, охотиться, испытывать приключения. С ними.
Лобов закурил и спросил мать о соседе, страдавшем бессонницей. Потом стал говорить ей о неудобствах проживания на высоте четвертого этажа.
— В вашем возрасте, — внушал он матери, — так высоко жить вредно. Собака — беспокойство, избавляйтесь от него. Я тоже собачник, все знаю. И у меня собак крали, — сказал он Игорю. — И знаете, где нашли?.. В Горьком. Я махнул рукой и купил себе щенка.
— Какого? — спросил Игорь.
— Пойнтера. И вам советую: берите пойнтера. Это гигиеничнее и удобнее.
— Так вы любитель голых собак.
«Это разумно, всегда надо поступать разумно. Надо хорошо запирать сарай, держать пойнтера, охотиться с ружьем Лебо. Капитан найдет Рифа. Опять волнуйся, выйдет ли из Рифа чемпион (он — внук). Опять в шесть утра вставай и гуляй с ним, а если гулять вечером, то Надя станет недовольной. А в разрезе семейной жизни? Такой вопрос — как мирить тещу с сеттером?»
— Завтракать, дети, завтракать, — говорила мама.
Сестра откусила хлеб, пожевала его и сказала, глядя на Игоря сквозь свои локоны, как ящер с дерева:
— Поздравляю твою Надежду.
Игорь положил на тарелку салат.
— Нет больше собаки в вашей жизни, — продолжала сестра, глядя на него, как вивисектор. — Может, ночью сам выгнал?..
— Софья! — сказала мама.
— Хотел возвеличиться своей собакой. Думал, купишь внука чемпиона, так и свою жизнь украсишь? Все будут говорить о тебе? Ты же Рифика не любил… — говорила сестра.
Игорь жевал салат, не чувствуя его вкуса.
— Посмотрим, что ты сама запоешь, когда станешь выходить замуж, — сказала мама.
— Я не выйду замуж, — сказала Соня. — Никогда.
Сестра была громоздкой и без обаяния. Решался ухаживать за ней только сосед, — плешивый, коротенького роста.
И мать, и сам Игорь оскорблялись этим.
Мать говаривала, что напрасно дала Игорю красоту, мужчине она и не нужна, а вот Сонечка оказалась обделенной.
И остается девушке один коротыш-разведенец.
Игорь тоже жалел сестру. Терпел ее нервозности, сердечные приступы и бегал ночами вызывать скорую помощь.