Рихтер, предполагая скорую попытку более сильного штурма, бросил все свободные силы на усиление несущего охрану батальона. И просчитался. Как оказалось, первый выстрел был лишь сигналом для пробравшейся во дворец небольшой, в двадцать четыре человека, группы заговорщиков. Разгоряченные вином и разговорами в казармах гвардейские и пехотные офицеры нужны были лишь для отвода глаз. Выждав, пока часть охраны, дежурившая в караулке, была отправлена к главным воротам на усиление, используя холодное оружие и эффект внезапности, заговорщики уничтожили первый пост охраны без каких-либо потерь. Однако уже на следующем посту, они встретили достойное сопротивление. Дело в том, что расстановка караулов ночного времени сильно отличалась от дневного. Об этом мало кто знал, и, как следствие, планы бунтовщиков были нарушены. В схватке погибло двое и был серьезно ранен один из пробравшихся во дворец мятежников. Несмотря на понесенные потери, заговорщики не оставили попыток добраться до меня. Продвигаясь вперед, они, потеряв правда большую часть своих людей, все же смогли уничтожить расставленные во дворце караулы, состоящие как правило всего из двух-четырех солдат. Оставшиеся в живых мятежники вышли к посту 'Ноль' перед моей спальней, где и были окончательно остановлены звеном лейтенанта Носова.
… - к моему стыду, вам и самим пришлось услышать эту ожесточенную баталию, - виновато склонил голову Рихтер.
- М-да. Плохо. Очень плохо, - поднявшись из кресла, я стал прогуливаться по комнате, разминая ноги. - Есть пленные?
- Да. В данный момент шестеро оставшихся в живых заговорщиков пленены. Двое из них вряд ли переживут сегодняшнюю ночь, слишком тяжелые у них ранения. Служба безопасности уже забрала их к себе, попытаются вытянуть хоть какие-то сведения. Ещё один умер прямо на руках у нашего врача, зато здоровье троих оставшихся не вызывает никаких опасений. Одному прострелили колено, ещё один был оглушен чьим-то сильным ударом на самом первом посту. Мы даже приняли его за мертвого поначалу. Что-то подобное приключилось и с последним из наших пленных. Считаю нужным отметить, что все задержанные являются поляками. Ведут себя дерзко, постоянно оскорбляя охрану.
- Как ситуация во дворце?
- Порядок во дворце восстановлен. Всем приказано не покидать свои покои до утра. У меня все, - закончил доклад Оттон Борисович.
- Хорошо. Пригласите ко мне Игнатьева, как только отыщете. Можете идти, - отослал главу охраны я.
- Слушаюсь.
И снова медленно потянулись минуты тягучего ожидания. Наконец дверь распахнулась. На пороге появился бледный врач.
- Ваше Величество, жизни вашей супруги, Елизаветы Федоровны, больше ничего не угрожает, - отводя глаза, сказал Шестов.
- Что-то с ребенком? Отвечайте! - встрепенулся я.
- Ваш сын родился слишком рано…, в таких случаях медицина бессильна, - развел руками доктор, стараясь не встречаться со мной взглядом.
- Сын? Можете идти… - сказал я севшим голосом. Врач с ощутимым облегчением, что буря императорского гнева обошла его стороной, быстро удалился.
Я щедрой рукой налил в стакан коньяку, но, немного подумав, отставил стакан в сторону. Не сейчас. Не время. Моему первенцу это уже не поможет.
* Главный герой ввел у себя в охране более привычные ему звания нашего времени.
Глава 2. И маятник качнулся.
17 февраля с 3 часов ночи до 10 утра
- Коленька, сыночек мой! - Мать ворвалась в мой кабинет подобно вихрю. - Ты не ранен! Господи…
Я едва успел встать из-за стола, как к моей груди прижалась перепуганная мать и зарыдала. Я обнял её, положив руки на плечи, глазами выпроводив, деликатно закрывших распахнутые двери, охранников из кабинета.
- Не беспокойтесь, матушка. Со мной не случилось ничего страшного, - поглаживая её плечи успокаивающим тоном, раз за разом повторял я, а дыхание перехватывала мысль о бедняжке Лизе. - Со мной не случилось ничего страшного. Совершенно ничего…
Наконец рыдания прекратились. Я нежно оторвал от себя заплаканную матушку и, придерживая под локоть, опустил в кресло, за которым сам недавно сидел. После чего, слегка подрагивающей рукой, подал ей холодной воды из графина. Звук стучащих о края стакана зубов показался мне оглушительно громким в звенящей тишине кабинета. Я обошел стол и присел у камина, давай матери время прийти в себя.
Огонь в камине уже совсем потух, но угли ещё едва заметно мерцали красным. Разгорится если просто кинуть дров поверх углей или нет? Не решившись экспериментировать, я отодрал несколько кусков бересты, дунул на угли и положил, в то место, где угли показались мне ярче. Затем, выбрав три самых тонких колотых полешка, я положил их на тонкие полосы бересты, прижав её к углям, и снова подул. Нагретая в камине березовая кора тут же вспыхнула и затрещала, разрывая гнетущую тишину кабинета и наполняя комнату веселым треском.