— Ну и где прикажете найти секретаря за оставшиеся до заседания двадцать минут?! Дернул же меня бес сказать о «подходящей кандидатуре», когда ее и в мыслях не было, — на этих словах граф тяжело вздохнул и засеменил по широкому коридору в направлении канцелярии.
Глава 6
Совет
15 ноября.
Этот день навсегда запомнится мне как самый волнительный и вместе с тем самый значимый день в моей жизни. Кто знает, как сложилась бы моя судьба, если бы не воля случая.
В полдень я, как обычно, шел по коридорам Зимнего. Мне требовалось уточнить несколько деталей к предстоящему заседанию Сената. Еще позавчера по дворцу начали расползаться слухи о скором прибытии государя. Видя царившую суету, я был в легком волнении, но по-настоящему испугался, когда мимо меня, не замечая ничего на своем пути, пронесся Дмитрий Николаевич Блудов, всемогущий глава Канцелярии. Его вид был забавен. К тому же я вспомнил пресмешную шутку, про то, что генералы не бегают, потому что в мирное время бегущий генерал вызывает смех, а в военное панику.
Но как оказалось, зря веселился. Блудов резко остановился и, развернувшись, оценивающе посмотрел на меня. Я оцепенел, чувствуя себя куском мяса на прилавке.
— Вот вы-то, голубчик, мне и нужны, — с улыбкой, больше напоминающей оскал, обратился ко мне Дмитрий Николаевич. Я судорожно начал думать, в какое из окон мне лучше всего прыгать — такие улыбки своим получателям, как правило, ничего хорошего не предвещают. — Идите за мной, — сказал он и, видя, что я остался стоять на месте, взял меня за руку, повел за собой. — Все равно никого лучше за такие сроки не найти, — как мне показалось, тихо пробормотал он. Господи, куда мы идем, что я натворил? Неужели доклады возглавляемой мной комиссии вызвали такую реакцию?
Я в страхе перебрал в уме все свои мыслимые и не мыслимые прегрешения. Но даже не найдя за собой серьезных прегрешений, не мог остановить холодный озноб. А уж когда мы подошли к ТОМУ САМОМУ кабинету…
Кабинет мой располагался на третьем этаже Зимнего дворца и служил рабочей комнатой еще моему деду, Николаю I. Обстановка была скромной: стол для бумаг, два стула с высокой спинкой, на стенах много акварели. Однако комнатка была уютной и, несмотря на относительно небольшие размеры, вполне функциональной. Сидя за столом, я увлеченно занимался бумагами. Следовало подготовиться к моему первому заседанию Кабинета министров, освежив в голове проекты подготовленных за эти дни в Гатчине указов. Честно говоря, меня несколько трясло от волнения. Умом я, конечно, понимал, что предстоящее совещание лишь первое из многих, да и скорее господа министры должны волноваться за свои кресла, готовясь к встрече с новым государем. Но понимание это никак не спасало от перевозбуждения, охватывающего меня в предвкушении заседания. Я собирался сделать первые шаги своего царствования, возможно кардинальные, трудные, но в моем понимании — абсолютно необходимые.
Я как раз раскладывал бумаги по папкам, когда раздался осторожный стук в дверь. После короткой паузы дверь приоткрылась, и сквозь образовавшуюся щель в кабинет проскользнула полненькая фигура графа Блудова.
— Слушаю вас, Дмитрий Николаевич, — подняв голову от бумаг, сказал я.
— Позвольте представить и отрекомендовать вам Андрея Александровича Сабурова, ныне занимающего должность секретаря 2-го отделения 5-го Департамента Сената, как, безусловно, очень талантливого, способного и беззаветно верного вам подданного Российской империи, — тут же затараторил неугомонный старик, открывая пошире дверь и чуть ли не силой вытаскивая из-за спины высокого, чуть полноватого мужчину среднего возраста в форменном мундире собственной Его Императорского Величества Канцелярии. Гладко выбритые щеки горели, но голову он держал гордо и высоко, что в сочетании с прилизанной прямым пробором челкой и еле заметным подбородком дарило ему неуловимое сходство с хорошо откормленным гусем.
Я встал из-за стола и, обойдя его, протянул руку для рукопожатия. Блудов тихонько охнул от такого пренебрежения церемониалу и панибратства, но мне было все равно. «Задолбали уже все эти ахи и охи, хожу тут пылинки со всех сдуваю», — пронеслась в голове мысль. Что-то я совсем «ониколаился». Хотя действовать, конечно, лучше по принципу — мягко стелет да жестко спать.