Я еще не говорил? Димончик у нас судмедэксперт. И диссертация у него посвящена была утопленникам.
Вот после этого как посмотрю на речную гладь, как тут же тела в разложенном состоянии вижу. Нетушки, увольте. Почему-то я так выглядеть не хочу. А тут еще подумал о том, что буду пытаться выплыть, бороться с самим же собою... Нетушки. Обойдется. Все что угодно, только не это.
К смерти надо подходить серьезно. Особенно к своей собственной. Говорят, что суицид совершается в минуту отчаяния в порыве непонятном и человек просто реализовывает те самоубийственные мыли, которые в нем дремали изначально.
Ничего подобного. Во мне ничего не дремало. Высоты я боялся с детства. Всегда помню, что смотреть с высоты седьмого этажа было для меня уже проблемой. Я ведь на втором этаже родился и вырос, а когда к своим приятелям захаживал, тем, которые на восьмом росли, то на их балкон без дрожжи в коленках зайти не мог. И смотреть на землю было неприятно. Я с самого детства старался на балкон пореже шастать. Все в квартире играться. А когда в походы стали ходить - мой маршрут был всегда пешеходный, еще и такой, чтобы никаких скал не было. Преодоление водной преграды - сколько угодно, а вот гор и скал - ни-ни. И не скажу, что я этот страх взращивал, но я его и не преодолевал. Мне с ним было комфортно. Просто не лез на высоту и точка. Монтажники-высотники не моя профессия. Ну и что из этого? Как говаривала моя одна хорошая подруга: "...мне хорошо с моими комплексами..." Ну и мне нормальненько. Теперь пора - на улицу Барбюса. Я вышел из метро "Республиканский стадион", посмотрел на уродливое строительство торгового центра, возле которого стояла какая-то ломательная техника: рабочие куда-то рассосались, только один в оранжевой каске как-то сумрачно и сосредоточенно курил, нервно оглядываясь по сторонам. Скорее всего, опасался очередной партии журналистов. Потом я пошел по Красноармейской, а позже свернул на Димитрова. Сегодня как-то неуютно. И дождь накрапывает. Короче, для меня погода в самый раз. Не люблю, когда навстречу попадается множество улыбающихся людей. Особенно сегодня не люблю. Они выспались, они отдохнули. Им что-то от жизни еще надо. Но не мне.
Глава первая
Предчувствие полета
Если смотреть на этот дом со стороны улицы Димитрова, он кажется огромным пальцем, уставленным в небо. Мне нравиться именно этот жест. Мне нравиться смотреть на эту громаду из бетона и пластика и понимать, что эта громада - моя последняя остановка перед Полетом. Для самоубийства надо выбирать красивое место. А тут - как раз оно. Большой дом, нависающий над всем районом. Не самое живописное место Города, но мне нравится. Я поклонник урбанистический пейзажей: не слишком люблю выезжать за город, вообще все выходные провожу у компьютера и считаю это лучшим видом отдыха. Повисеть в Интернете, пообщаться со старыми знакомыми (которых никогда в глаза не видел) в чате, найти виртуальный ресторанчик и заказать там виртуальный ужин с очередной виртуальной красоткой (ну и что с того, что за этот ужин с карточки снимут почти как за настоящий?).
Если я успею, я расскажу вам, как я дошел до такой жизни. В конце-концов у меня будет еще время полета. А за это время можно успеть все вспомнить. И опять-таки. Я боюсь высоты. А вот покончить жизнь, прыгнув вниз - нет. Говорят, сердце останавливается еще до того, как тебя размажет об асфальт. Ну и чудненько. Именно поэтому я выбрал дом повыше, чтобы с гарантией. Наверняка.
Я подхожу все ближе и ближе. Может, рассказать, как я докатился до такой жизни? А зачем? Нет, это моя личная проблема и она достаточно весома, чтобы не говорить об этом в спешке. А я спешу. Потому что моя решимость испытать чувство полета падает с каждым шагом, падает, не смотря ни на что. Если я сделаю остановку - мне конец. От решительности не останется ничего... Или попробовать? Или вспомнить? Или? Но я не решаюсь на эти "или". Мне сейчас достаточно плохо, чтобы я не отступил. И все-таки я не буду медлить. Время - это мой противник. Вечность - это мое убежище.
Две девочки пробежали по пыльному двору, у той, что поменьше яркая кофточка и смешные косички, левая почему-то растрепалась и вот-вот готова рассыпаться. Бабушка стоит рядом, но не делает попытки поправить прическу ребенку, бабушка занята, она рассматривает меня и разговаривает по мобильному телефону. Надо будет падать с другой стороны дома, там проезжая часть улицы, если я не ошибаюсь, не хочу пугать детей, зачем мне это?
Говорят, что существует загробная жизнь. Я в это не верю. Как не верю и в то, что после смерти я просто сгнию в земле. Тело сгниет. А что-то бессмертное, несомненно, останется. Я не знаю, что это за бессмертное, я никогда не задумывался над этим. Эзотерике я не верю. Магам тем более. Грех самоубийства? Я не признаю церковных канонов. Для меня самым большим грехом сейчас является жизнь.
На этот раз у меня все складывается. В этом доме, по идее, должен быть консьерж. Но его нет и в помине. И, о счастье, меня никто не останавливает: ни взглядом, ни вопросом. Значит, я могу идти совершенно спокойно. Я не еду лифтом: отправляться лифтом в последний полет - это пошлость. Спокойно иду все этажи по лестнице вверх. Наверное, стоило посчитать ступеньки. Но я не собираюсь это делать. Просто иду, а в голове моей проносится вся моя жизнь. И я понимаю, что именно сейчас смогу проверить: пронесется ли за те, отведенные мне секунды полета, вся моя жизнь перед глазами. Большинство говорит, что пронесется. Есть же такие, которые утверждают: нет, не проносится. И среди тех, и среди других есть люди, которые, не падая с отвесной пропасти вниз, уже проходили по этой дороге и возвращались обратно. Возможно, все они правы, каждый в своей мере. Но Я должен узнать, как это будет в МОЕМ случае. Я не верю никому из них. В конце-концов, теперь я смогу все узнать сам. Из первых рук. Смогу. Жаль, что я не смогу никому про это доложить. Доложить. Даже слово какое-то казенное выбрал, как раз из арсенала Димона-судмедэксперта. Противное слово, неправильное слово. Глупое слово. До-ло-жить. Но точное слово.