– Ты хочешь пить?! – заржал один из палачей. – Лонгин, дай напиться этому царю всех людей!
– Конечно! – усмехнулся Лонгин и, окунув губку в чашу с уксусом, поднес ее на кончике копья ко рту распятого.
– Свершилось. Отче! В руки Твои предаю дух Мой[29].
– Хватит! Хватит! – заорал Луций, вскочив с земли и, раскидав трех палачей, подбежал к Спасителю. – Прости, Отче! Прости, что не уверовал в тебя раньше! Прости за все! Прости этот безумный мир, прости нас всех! – он сжал в руке копье и пронзил распятого.
Луция сбили с ног, скрутили и оттащили от креста. Тело приговоренного обмякло. Наступила полная тишина, солнце затянулось свинцовыми тучами, и кромешная тьма накрыла землю.
– Прости их! Прости их! – кричал обезумевший Луций.
Но его уже никто не слышал. Раздались раскаты грома, небо озарили молнии, земля содрогнулась. Начался проливной дождь, взвыл ветер. Люди в ужасе стали разбегаться по домам, на проклятой горе остались лишь воины и ученики, которые верили в несчастного.
– Прости их! – кричал Луций, сидя на земле.
Солдаты уже не обращали на него внимания, они озирались друг на друга и пятились прочь от распятых. Лишь только один легионер медленно подошел к бывшему генералу и тихо произнес:
– Я прозрел.
– Что?
– Я верю тебе и Ему, – задыхаясь от восторга и непонятной радости, говорил воин.
– Почему?
– Посмотри на мое лицо. Оно в крови. Кровь твоего учителя попала на меня, когда ты избавил его от насмешек и мучений. Несколько месяцев назад я получил в бою раны, от которых один мой глаз перестал видеть. А сейчас случилось чудо: мое зрение вернулось ко мне. И это произошло в тот момент, когда Его кровь попала на меня.
– Пошел прочь!
– Что?
– Убирайся! Я не хочу больше тебя слушать! Уходи! Проваливай! – закричал Луций и невольно схватился за меч, но, одумавшись, поднялся с земли, обхватил голову руками и побрел прочь, хлюпая по грязи и не выбирая дороги.
Воин огляделся, убедился в том, что остался один, и медленно поднял копье, то самое, которым было пробито тело Иисуса.
– Если уверовал я, поверят и другие. Я донесу до них учение Твое.
Алексей стоял, потрясенный увиденным.
– Ну что? Твое понимание Библии немного изменилось? Или ты всерьез верил в священные писания?
– Верил.
– Писания, мой милый Луций, создаются людьми. Я уже не раз говорил тебе об этом. А людям свойственно привирать, приукрашивать, искажать и даже скрывать те или иные факты. А уж тем более это принято в вашей хваленой Церкви. Священные рукописи за тысячи лет несколько раз переписывали, при этом священники занимались откровенной самодеятельностью и, что греха таить, попросту врали в них. Каждый толковал историю на свой лад. Ведь история, мой друг, – такая штука, которую можно повернуть любым боком. Народ проглотит все, что ему подадут, не задумываясь над тем, правда это или вымысел. Ведь никто никогда не узнает, было ли то, что там написано, на самом деле или нет.
– Мягко стелешь, да вот жестко спать.
– Я разъясняю, но не заставляю верить мне. Верь глазам своим. Разве они могут обмануть? Сам посуди: еще месяц назад ты не верил ни в меня, ни в Него. А сейчас? Что стало сейчас? Сейчас я стою перед тобой, и ты уже не можешь отрицать, что я есть. Ты видишь меня, ты можешь до меня дотронуться, ты споришь со мной. Значит, я существую. Значит, это правда.
– Это твоя правда!
– Допустим. Но разве у тебя есть что-то более весомое, чем стих из писания? Брось, Луций, ты и Библии-то никогда не читал. Откуда тебе знать правду, чтобы спорить со мной? Я не врал тебе раньше, не вру и сейчас. Все, что ты увидел, есть истина и ничего кроме.
– А как же тот воин?
– Какой?
– Тот, что забрал копье?
– С твоей стороны это полное невежество. Воин, который поднял твое копье, в писаниях будет упоминаться как Лонгин. Про него станут говорить, что он убил умирающего, а не ты. Ведь тебя прокляли. Наконечник копья, кстати, обладает могущественной силой, и многие пытались его заполучить. Но Лонгин спрятал его очень надежно. Вскоре появилась подделка, но за то особая благодарность Грешнику. Могу заверить тебя, что многие артефакты – фикция.
– Значит, я тринадцатый ученик Христа?
– Давай без пафоса. Обойдемся словом «учитель», а то мне как-то не по себе от столь громких слов.
– Хорошо, я поверю тебе.
– Хм, ты делаешь мне одолжение? Во что ты поверишь?
– В то, за кого ты меня выдаешь!
– Отлично, – сказал Анатас.
Они снова оказались в Колизее, где их уже ожидали.
– Что произошло?
– Произошло то, чего мы ждали две тысячи лет. Ты признал то, во что так долго отказывался верить. Маркус не может сражаться со Зверевым, но он может биться с Луцием.