– Добро пожаловать, тринадцатый. Или правильнее называть тебя генералом? – прозвучал голос откуда-то сверху.
Зверев поднял взгляд, но солнце снова ослепило его. Всю свою жизнь Алексей бежал от самого себя, пытаясь не обращать внимания на то, что преследовало его с десяти лет, а сейчас догнало и овладело им против воли. В голову будто вонзили острый клинок, боль пронзила все тело. И вот он уже сидел в окружении прекрасных рабынь, которые подносили ему душистое вино, расточали свои ласки и шептали на ухо красивые речи. Его место было усыпано лепестками роз, а перед ним распростерлась арена с гладиаторами. Он видел тысячи пленных, которых сам привел к ногам императора. Он чувствовал гордость за то, что совершил во имя Рима. Однако мгновением позже видение исчезло: теперь он, по иронии судьбы или высших сил, сам оказался на месте приговоренных. Капитан попытался сделать шаг, но тут же припал на одно колено от невыносимой боли, которая снова пронзила его. Сжав кулаки и почувствовав в них теплый песок арены, он осознал то, во что так долго не хотел верить. Жадно, с шипением он втянул через зубы воздух. Внутри него словно кто-то шевельнулся, ожил и захотел вырваться наружу.
– Как самочувствие, генерал Луций?
Зверев ничего не слышал, он был очень далеко от арены, но в то же время находился непосредственно на ней. Грань между прошлым и настоящим окончательно стерлась в его сознании, наступала новая, жестокая реальность.
– Гребаная дверь. Куда мы попали? – озираясь по сторонам и теребя капитана, медленно, чуть ли не по слогам произнес Виктор.
– Что с тобой? – Татьяна тихо положила руку Звереву на плечо.
Тело Алексея сотрясала дрожь, будто от погружения в ледяную прорубь. Неспешным, но уверенным шагом к нему приближался силуэт человека. Земля замерзала под его ногами, превращаясь в тонкий лед, который тут же с хрустом трескался. Он шел степенно и размеренно, явно наслаждаясь своим присутствием здесь. Опираясь на трость, он, словно смерть, неумолимо приближался к Звереву. Татьяна и Виктор отступили назад. Тело Алексея пронизывал жуткий холод, и чем ближе подходил незнакомец, тем сильнее он замерзал.
– Неужели ты думаешь, что в аду обязательно должно быть жарко? – сухо произнес Анатас.
– Кто ты? – с трудом выговорил Алексей, дрожа от холода и выдыхая пар. Его ресницы и волосы покрылись инеем.
– Неправильный вопрос. Может, лучше спросить, кто ты? Так кто ты?
– Я это я.
– Опять неверно. Посмотри на своих спутников: даже они сомневаются в том, что ты это ты. Осознай правду. Ты же чувствуешь внутри себя перемены, ощущаешь, как настоящий ты рвется наружу. Зачем его сдерживать? Я восхищен тем, как далеко ты зашел, но пора остановиться. Всему есть предел. Не стоит все усложнять. Ты и так доставил нам много хлопот. Блудная овца должна рано или поздно вернутся в стадо.
– Я это я! – заорал во все горло Зверев.
– Ты всегда поражал меня своим упрямством. Доверься мне, – протянул руку Анатас.
– Довериться тебе?! Мышь не может верить змее. Ты ведь знаешь, что будет, так к чему эта мелодрама? Кончай с нами, и дело в шляпе.
– Не все сразу. Просто протяни мне ладонь. Протяни, если хочешь получить хоть какой-то ответ. Тем более терять тебе все равно нечего.
– По-моему, он прежде никогда не стоял на коленях, – хлебнул пива и затянулся любимым «Беломором» Грешник.
– То, что он на коленях, еще не значит, что он покорился. За долгие тысячелетия он вправе познать самого себя, – похлопал по плечу Грешника Ворон.
– Маркус, а ты уже смертный? – горбун вытащил из-за пазухи вилку и несколько раз ткнул легионера в бок. – Крови что-то не вижу! А крепыш из Бухенвальда играет не по правилам. Или я слишком нежен с ним?
– Еще одна выходка, и вместо меня на арену выйдешь ты.
– Я просто пытаюсь разрядить обстановку, Маркус. Ты какой-то нервный, напряженный. Может тебе тайский массаж сделать? Я всегда к твоим услугам, – состроил глазки горбун.
– Заткнись! – вытащив меч и приставив его к шее Грешника, рявкнул преторианец.
– Молчу, молчу, – подняв руки вверх, жалостливо прошептал горбун.
Дрожа от холода, Зверев протянул Анатасу руку. Как только их ладони соприкоснулись, стало тепло. Они оказались посреди зеленого луга. Светило солнце. Рядом бегал маленький мальчик – это был Никита, тот самый, который замерзал на крыльце своего дома в селе Радужном. Рука Анатаса легла Алексею на плечо.
– Что ты видишь, генерал?
– Я вижу счастье, радость, тепло и любовь.