– Что ты несешь?! Как я могу это делать?!
– Ну, с научной точки зрения, разумеется, никак. А с религиозной очень даже просто. Любое действие влечет за собой цепочку последствий. Если бы ты в свое время совершил то, к чему тебя готовили, ты бы владел миром. Но, к моему великому разочарованию, ты захотел поиграть в святого. И видишь, какая штука произошла? Они решили противопоставить тебя мне. Даже смешно как-то.
– Они?
– Точнее сказать Он и его приспешники, – указал пальцем вверх Анатас.
– Но как я мог помешать самому дьяволу?! – недоумевая, крикнул капитан.
– Дьяволу? Как вы любите громкие слова. Дьявол, Сатана, Люцифер – как только меня не называют. Да, ты прав, думая, что я всесилен, но и у меня есть некоторые правила.
– Правила? У тебя?
– А что такого? Или ты думал, что я огромного роста с безобразной козлиной мордой и окровавленными клыками, насилую девственниц и пожираю младенцев? Не смеши меня. Этот бред придумали ваши священники, чтобы вы понимали, как плохо не приходить к ним на поклон. То, что они делают, уже вышло за рамки веры и превратилось в любимое вами слово «бизнес». Давай-ка лучше пройдемся.
Пока капитан понял лишь одно: что-то удерживает властелина тьмы от расправы над ним, и этим «чем-то» явно была не девушка. Он последовал за Анатасом. Они шли по вымощенной дороге, вдоль которой росли финиковые пальмы и стояли красивые строения непонятного Алексею назначения. Лучи солнца отражались от глади кристальной воды искусно сооруженного водоема. Повсюду виднелись статуи. Неподалеку, распустив хвосты, ходили павлины.
– Где мы?
– Это резиденция Понтия Пилата. Я люблю здесь иногда прогуливаться. События сменяются событиями, эпоха – эпохой, а красота остается вечной и неповторимой. Я вижу, ты удивлен. Да, я не такой, каким люди привыкли меня представлять. Вам сказали, что мой удел – зло и коварство, кровь и жестокость, что я хочу видеть лишь огонь и пепелище. Вас убедили в том, что я тиран, существо, порожденное делать только мерзости. Но разве я их совершаю? Разве я вкладываю нож в руку маньяка? Разве я начинаю войны? Или, быть может, я заражаю вас неизлечимыми болезнями?
– Кто же тогда это делает?
– Вы. Вы сами. С рождения вам дается право выбирать, принимать решения. А мое дело – карать. Как только Бог отвернется от вас, вы попадете ко мне, и тогда уже никто и ничто не сможет вам помочь. Сам посуди. Предположим, ты убил пять человек, что будет тебе грозить по вашим законам? Ты же следователь, ответь мне.
– Смотря как дело обстояло. Скорее всего, пожизненное заключение. А к чему этот вопрос?
– А сколько дадут сыну не последнего чиновника в администрации, если он, пьяный, управляя автомобилем, собьет насмерть столько же людей?
– Скорее всего, отмажут. Но так всегда было.
– Вот видишь, убивать позволено тем, кто при деньгах и власти. И воровать им тоже позволено. Почему же за одинаковое преступление один получает пожизненное, а другой – максимум колонию-поселение?
– В этом я согласен с тобой.
– Тут, мой друг, грех не согласиться, потому-то я и хочу справедливости, как и ты. Но если вы не справляетесь, значит, я буду делать вашу работу. Только меня останавливают все время, жалеют вас.
– Так ведь если дать тебе волю, ты всех под одну гребенку зачешешь.
– А как иначе? Почему кто-то должен иметь преимущества?
– За что ты так ополчился на людей?
– А за что вы ополчились на крыс или насекомых? Они просто вызывают у вас омерзение, не так ли? Люди порождают у меня схожие чувства. Я ненавижу вас. Вы самые никчемные существа во Вселенной. И меня воротит от мысли, что у вас есть право раскаяться, – глаза Анатаса почернели. – Извини, я отвлекся от нашей беседы. Вижу, ты заинтересовался виллой прокуратора? Смотришь на нее, словно впервые видишь. А ведь ты был его другом. Генерал Черного легиона, самый преданный и непобедимый цепной пес Рима. Ты был лучшим другом не только Понтия, но и самого императора. Беспощадный, бескомпромиссный, безжалостный военный гений того времени. Одно твое имя заставляло врагов трепетать. Один вид твоего легиона вызывал панику в рядах противника.
– Я не понимаю, о чем ты. Я не помню этого.
– Как же так? – огорченно и с легкой иронией спросил Анатас и щелкнул пальцами.
В ту же секунду прекрасная вилла прокуратора Понтия Пилата ожила: у каждого входа стояло по нескольку стражников в блестящих доспехах, прелестные рабыни в белоснежных тогах улыбались, приветливо кивали и смущенно отводили взгляды. Картина, открывшаяся взору Алексея, походила на сказку.
– А теперь смотри и вспоминай, – наклонившись к уху Зверева, тихо прошептал Анатас.