Николай Стародымов
Тринадцатый сын Сатаны
Вместо предисловия
Весьма нашумевшее не так давно так называемое «дело карточек», о котором рассказывает данная книга, по моему мнению, имеет все шансы войти в историю российской криминалистики. Достаточно сказать, что только в самой скандально-криминальной газете Москвы о преступлениях, ставших составными частями «дела», в течение только одного месяца было опубликовано по меньшей мере 8 (!) информаций — и при этом журналисты, на что уж ушлые ребята, даже не заподозрили, что освещают «деятельность» именно серийного убийцы, настолько они, эти убийства, разнились между собой. Их «автор-исполнитель», некто Валентин, при подготовке каждого из них продемонстрировал верх изощренности. Впрочем, «изощренность» — не совсем то слово. Изобретательность — вот что точнее. Для начала надо сказать, что он попытался играть роль этакого современного Робин Гуда или, скажем, Зорро, который стремится наказывать порок там, где официальные правоохранительные органы бессильны. Однако, скажем прямо, таковая роль ему вряд ли удалась — он слишком суров, циничен, беспощаден, даже сладострастен в своей мести.
…Себя он, Валентин, называет «тринадцатым сыном Сатаны». Аналогия более чем прозрачна — он и в самом деле в свое время попытался вступить в секту «Сынов Сатаны», даже якобы присутствовал при совершении ритуального жертвоприношения, однако не стал активным членом секты, поняв, что в его деле «сатанисты» не помощники. Именно отколовшись от них, он выставил себя в качестве тринадцатого «сына», намекая тем самым, что если тринадцатый апостол, предав Христа, стал, по сути, слугой Дьявола, то и Валентин, уйдя от сатанистов, перешел в лагерь православного Бога. Позиция, на мой взгляд, не выдерживает никакой критики — месть, причем, убийства во имя мести, никогда не признавались христианской церковью… Вместе с тем надо отметить, что один из лидеров столичных «сатанистов», выведенный в книге под именем Хирон (сейчас он находится в разработке, а потому не будем называть настоящее имя, да и не наше это дело) наотрез отрицает саму вероятность того, что посторонний так легко и просто смог бы попасть на такое собрание, как это описано в книге. Впрочем, это для нас не так уж интересно, а вот как насчет морали: может ли вообще человек, борющийся со злом, в принципе прибегать к помощи «сатанистов»? (NB: развить тему).
Надо сказать, к слову, что вообще обо всем этом деле мнение у разных людей очень разное. Недавно ушедший в запас генерал-майор милиции Струшников, известный по «делам» Сушеного, Аргуна, Сметанникова, Самойлова и других, считает, что таким людям, как Валентин, можно априори выносить оправдательный приговор, так как они, пусть и незаконными методами, но активно наказывают преступников. Эмиссар Международного Координационного Совета масонских лож, наследный принц княжества Сантуш-Корандильу, сеньор Педру ди-Сантуш-Корандильу-ди-Санту-Филиппу, посетивший недавно с частным визитом Москву, высказался в том смысле, что Валентин, по сути, является масоном, действующим в одиночку… (NB: развить тему, привести еще парочку мнений).
Впрочем, перечислять все мнения — дело малоперспективное. Хотя бы уже потому, что расследованием по «карточкам», пусть и в разной степени, занимались десятки, если не сотни, людей ряда подразделений столичного ГУВД, прокуратуры, налоговой полиции, частного детективного агентства, службы безопасности коммерческого банка «Плутон» а в некоторой степени даже ФСБ…
Короче говоря, к самому Валентину и его деятельности можно относиться по-разному. Однако не вызывают сомнения следующие факты: практически все его жертвы в большей или меньшей степени и в самом деле заслужили наказания — речь можно вести именно о степени суровости такового наказания; практически в одиночку Валентин прекратил деятельность подразделения, пусть небольшого, российской мафии… (NB: развить тему). Однако при этом у него были и, как это ни кощунственно звучит, «побочные жертвы»: наркоманы, например, или девчонки-проститутки. И тут еще стоит здорово подумать, в какой степени человек, борющийся с преступностью, имеет право на подобные «щепки».
Таким образом, можно твердо сказать, что «дело карточек» слишком необычно, чтобы о нем долго рассуждать, не познакомившись со всеми обстоятельствами его. (NB: развить тему).
Подпись отсутствует.
Вадим — Ашот
Вадим Вострецов неловко поддел ладонью прогибающуюся пластмассовую тарелочку с тонюсеньким, словно пергаментным, бутербродиком, обхватил хрустнувший под замерзшими пальцами обжигающий мягкий белый стаканчик и начал протискиваться между плотно стоящими столиками и пластмассовыми полукреслами в дальний угол зальчика.
В принципе, можно было бы найти местечко где-нибудь поближе к стойке, да только уж очень Вадиму хотелось побыть одному, поплакаться самому себе в жилетку на злосчастную судьбу-индейку.
Однако это намерение ему осуществить не удалось.
— Вадым!
Вострецов был слишком расстроен преследующими его неприятностями, а потому не сразу обратил внимание на этот достаточно громкий возглас. Кроме того, он никак не ожидал встретить тут кого-нибудь знакомого. И уж тем более со столь ярко выраженным южным акцентом.
— Вадым, ахпер! Нэ сылишишь, чито ли?..
Он оглянулся. Приподнявшись со стула, ему из противоположного конца зала призывно махал рукой и лучезарно улыбался из-под густых черных усов не кто иной, как Ашот Айвазян. Они вместе учились, даже были приятелями, но потом, когда Ашот ушел из органов в частную охранную фирму, их пути разошлись.
— Силюшай, ахпер Вадым, сиколько тэбя можно тут жидать? — кричал тот с колоритно подчеркнутым южным акцентом. — Иди ко мине, ахпер Вадым, будем немножко кюшать, конияк пить!
Вадим не счел нужным скрывать досаду. Ему сейчас хотелось просто посидеть одному, упиваясь сладостным душевным мазохизмом, а тут… Однако никуда не деться — своими воплями Ашот уже привлек к себе и к нему, к Вадиму, внимание едва ли не всех посетителей. И с чего это он вдруг так разорался, всегда спокойный и выдержанный, армянин, который по-русски говорит довольно четко и чисто, грамотнее иных славян, с акцентом едва уловимым…
Однако делать нечего, не откликнуться на этот громогласный призыв теперь, после такого шума, просто невозможно.
— Сейчас, — вынужден был отозваться Вадим. — Не увидел тебя сразу…
Вострецов начал пробираться между сидящими в другую сторону. Теперь бы только не пролить кофе из опасно проминающимся стаканчика кому-нибудь на спину, вернее, на одежду.
— Не увидел он… Ходы ко мине! — не успокаивался Ашот. — Ти что, забил, чито я тибя жду?
Вострецов пробрался-таки к нему, осторожно поставил принесенную посуду на столик.
— Барыф, ахпер! — потянулся к нему обниматься Ашот. И тут же перевел: — Здравствуй, брат!
Громко отодвинув пластмассовый стул, Вадим осторожно опустился на него. Он уже давно не доверял этим произведениям полимерной технологии.
— Здравствуй!
— Ты что, забил, какой сегодня день, да, забил? — не унимался Ашот. — Сейчас я тибе напомню, астаглох Вадым, сейчас напомню… — и заорал через весь зал:- Ай, красавыца, похожая на сияние луны, когда на нее смотришь с вершины горы Арарат, принеси нам чего-нибудь випить и чего-нибудь закусить. Ми с другом давно не виделись.
Потасканная буфетчица из-за стойки улыбалась так приветливо, будто всю сознательную жизнь только и мечтала обслужить именно Ашота. Очевидно, рассчитывала на приличные чаевые от этого разошедшегося кавказца.
— Уймись, Ашот! — со злостью прошипел Вадим. — Прошу тебя, уймись!
— Сейчас утихну, — негромко процедил сквозь зубы Айвазян, не забывая лучезарно улыбаться во все стороны. — Дай только легализоваться, а то торчу тут дурак дураком битый час… — И опять заорал буфетчице: — И бистрее, куйрик, бистрее, сестричка, ми с другом от жажды помираем.
Словно по мановению волшебной палочки на столе возникла какая-то красивая бутылка, тарелочка с нарезанным лимоном, бутерброды с икрой, с колбасой, еще с чем-то…