Таким образом, в результате всех великих потрясений, от которых содрогнулась страна, Самусь не только сохранил, но даже значительно приумножил свои капиталы. Он участвовал практически во всех крупных российских и украинских «пирамидах», и из всех успел выйти едва ли не накануне их краха, «наварив», опять же, солидные проценты…
Как-то Антон Валерьевич спросил у Самуся, почему тот, с его деньгами, с его умом, с его умением предвидеть политические и финансовые катаклизмы, с его связями по всей «эсэнговии» и в других странах, предпочитает быть ПРИ ком-то, а не КЕМ-ТО.
— А зачем мне уже это нужно? — откровенно ответил Самусь. — Тебе уже это нужна власть, тебе нужно быть впереди, тебе нужно быть на виду, тебе нужно носить этот значок и этот мандат, тебе нужно иметь банду костоломов, которые по твоей команде кому угодно отвернут голову, тебе нужно ездить на «мерседесах»… Ну так ты этим всем и занимайся! А мне нужно не так уж много…
Тоха откровенно рассмеялся:
— Это тебе-то нужно не так много? Да у тебя денег уже — на десять жизней хватит!
Самусь поджал губы, посмотрел на него с тихим, покорным осуждением:
— Вот ты о чем говоришь, видишь? А мне ведь уже это и в самом деле надо немного. У меня и квартира небольшая, и машина скромная, и обстановка не очень-то… Потому что мне этого хватает. А тебе всегда всего будет мало, тебе всегда не будет хватать денег, власти, женщин… В этом и разница между нами, евреями, и вами, всеми остальными. Для тебя главное — чтобы хватило тебе лично для удовлетворения твоих бесконечно возрастающих запросов. А для еврея важно помнить, что он еврей. Деньги, которые лежат на моем счете в Швейцарии, в Америке, в Лихтенштейне, в Израиле, они работают на меня, на будущее моих детей, внуков и всех потомков до… Я не знаю до какого колена. И пусть мои потомки не будут знать моего имени — так ведь и я не знаю, на чьи деньги я начал свою деятельность… Ты понял?
Тоха вынужден был признаться:
— Прости, не очень.
Однако оказалось, что именно такого ответа Самусь и ждал.
— Ты потому не понял, что ты уже это, не наш. Вы, европейцы и американцы, живете по принципу «каждый за себя». Коммунисты провозгласили лозунг «один за всех»… А у нас — все за всех. Это тот самый пункт, который ты никогда не сможешь понять. Никто уже это не мешает мне зарабатывать денег сколько я могу и хочу, никто не заставляет меня отдавать другим, даже своим же евреям, просто так то, что я зарабатываю. Но только если кому-то из наших требуется помощь, ему поможет каждый, где бы он ни находился… Но я о другом. Ты, конечно, знаешь, что в истории евреев регулярно били повсюду. Били в Древнем Риме, в Древнем Египте, в Вавилоне, в средневековой Европе… А уж в нашем веке — не счесть!.. Знаешь, насколько я знаю, уже это первый официально зарегистрированный еврейский погром в Киеве произошел еще в 1113 году, когда умер князь Святополк… А мы уже это все равно выжили. Почему? Потому что среди наших гибли в основном только те, кто слишком высовывался, кто афишировал свои доходы. Ну а умные выживали… Сейчас, уже это случись что-то в этой стране, я только пригнусь пониже и волна надо мной прокатится. Паспорт заграничный у меня с открытой визой хранится в надежном месте, лежащие на счетах деньги работают по всему миру… Ты погоришь, такие, как ты, погорят, а я — нет…
— Так ты думаешь, что у нас еще может что-то произойти? — опешил Антон Валерьевич.
Самусь меленько, как умел только он, захихикал:
— Кхе-кхе-кхе… Милый мой, да кто в вашей стране может что-то сказать определенное о прошлом? То-то же! А о будущем?.. Нет, Тоха, что я уже это думаю — это мое дело. А вот то, что нужно быть готовым ко всему — в этом я уверен. Поэтому ни в депутаты, ни в демократы, ни в меценаты я не полезу…
Тот разговор Антон Валерьевич запомнил очень хорошо. И потому нынешнее беспокойство помощника его встревожило по-настоящему.
— Следователь пусть тебя не волнует, — наконец негромко и весомо сказал он. — С ним я разберусь, он тебя беспокоить не будет… Меня намного больше беспокоит другое. Надеюсь, твой этот… Как ты его назвал… Надеюсь, у Барабаса там хвостов не осталось?
Это и в самом деле в данной ситуации виделось самым уязвимым звеном. Сказать, что Самусь в полной мере был в этом убежден, что здесь проколов нет, было бы не совсем верно. Однако ему очень хотелось верить в том, что Барабас и Шурф, и к тому же Амбал, свое дело сделали как подобает. Кроме того, Самусь знал, что лично он конкретно ни в какие дела Тохи не замешан.
А потому мог с достаточной уверенностью заверить:
— Не осталось.
Тоха тоже не мог поверить своему подручному в полной мере. Однако он знал и другое: сектор деятельности, за который отвечал Самусь, лежал вне его, Тохи, личной компетенции, а потому он не стал заострять внимания на некоторой заминке в ответе. В конце концов, все мы в одной клетке крутимся, все мы из одной кормушки хлебаем, а потому вряд ли кто-то, и Самусь в том числе, вдруг станет откровенничать о совместных делишкам с кем бы то ни было.
— Это хорошо, — констатировал депутат.
В разговоре зависла некоторая пауза. Собеседники слишком хорошо знали друг друга, так что к следующему этапу разговора они перешли без особых преамбул.
— Проблема в другом, Тоха, — глядя в сторону, проговорил Самусь.
Антон Валерьевич поймал себя на том, что не удивился такому заявлению. Почему-то он был готов к подобному повороту разговора. Наверное, он уже слишком хорошо знал своего помощника, чтобы не почувствовать еще один камень за пазухой, которым тот собирается навернуть его по кумполу под финиш беседы.
— Ну-ну, давай, просвещай, — неопределенно проговорил он. — Не тяни.
Самусь кисло посмотрел в окно. И только тогда сообщил:
— Наши ребята обнаружили слежку на Бульваре.
Наверное, не существует в природе слов, которые смогли бы передать удар, который сейчас выдержал, не сморгнув глазом, Антон Валерьевич. Да, для полного счастья сейчас не хватало только этого. На Бульваре. Слежка… Что верно, то верно: эта новость едва ли не хлеще, чем два убийства подряд и болтовня перепуганной бабенки.
— Когда?
— В субботу.
— Кто?
— Похоже, кавказцы.
— И что дальше?
И снова Самусь ответил после некоторой паузы:
— А дальше, Антон, ничего. Следивший уже это оказался пареньком слишком прытким и сумел сбежать, когда увидел, что раскрыт.
Тоха почувствовал, что у него начал подергиваться левый глаз. Нервы… Ничего удивительного, от такого букета вестей!
— И в самом деле, новость, — протянул он. — А кто «хвост» приволок?
Самусь слабо пожал плечами.
— Похоже, Брама.
— И что ты мыслишь по этому поводу? — он не считал нужным скрывать, что новость его здорово насторожила.
Самусь, судя по всему, тоже чувствовал себя не слишком уютно. Однако начал отвечать размеренно, в своем обычном стиле.
— Что я уже это думаю? Я думаю много чего, Антон. Главное — понять, кто именно, зачем и кого персонально навел на Браму и на Бульвар. А вот этого мы не знаем. Значит, нужно заниматься догадками. Вариантов тут имеется всего лишь несколько. Первый, который приходит на ум: Бульвар стал известен «мусорам». Допустим. Однако они не налетают, не берут всех прямо на месте, с поличным, не устанавливают всякие технические штучки-дрючки, а устраивают за ним примитивную визуальную слежку… Глупо и непрофессионально. По-моему, это напрочь исключается. Второе. Кто-то из твоих… Из наших конкурентов, которые просто-напросто пытаются вызнать то, чем же мы уже это занимаемся на Бульваре. Еще более глупо и еще более непрофессионально — потому что… Короче, это тоже исключается. Причины? Ну, это целая тема, о которой можно читать лекции. Сюда уже это можно включить целый ряд всякой ерунды: легче подкупить кого-нибудь из наших, на хрена им нужно вообще с нами связываться, «наехать» на кого-то из нас, вести слежку, опять же, с применением технических средств… Ну и так далее. Нет, этот вариант просто несерьезен… Короче говоря, вероятность крупной акции против Бульвара я бы поставил под вопрос. Хотя тут у меня одна мыслишка имеется, но настолько несерьезная, что о ней я уже это расскажу чуть позже… Идем дальше. Попытаемся подгрести к проблеме с другой стороны. Например, кто-то для чего-то нанял частного сыщика… Есть такая вероятность? На мой взгляд, это тоже просто несерьезно…