— То ты, — проворчал Фурло, заботливо оглаживая ворот рубашки. — Ты и не такое увидишь.
Ноэль почувствовал горячий всплеск гордости, но тут же осадил сам себя.
— Погоди, а где тогда Грохан?
— Не знаю, — покачал головой Фурло. — Никто не знает. Я ж говорю: на тебя одна надежда.
— Погоди-погоди! Надежда на что? — потянул руку к уху Ноэль.
— А это уж тебе решать, — туманно пояснил Фурло. Ноэль было открыл рот, чтобы задать очередную порцию вопросов, но в этот момент дверь распахнулась и на пороге замаячили двое работяг в таких же серых и ношенных сюртуках, как их лица. Фурло молча кивнул Ноэлю, перенося разговор на более позднее время, и тот, кивнув в ответ, снова надвинул капюшон на голову и уставился в окно на дверь архива, перед которой как раз остановилась неприметная почтовая карета. Ноэль напряг зрение так, что глаза заслезились, но все, что смог увидеть, это зловеще блеснувший узкий клинок, прорезавший стремительно закрывающийся дверной проем.
***
— Архив существует дольше, чем все мироустройство, в том виде, в котором мы его знаем, — поучал Фурло молчаливого и собранного Ноэля. — По самым скромным подсчетам, ему более двух тысяч лет. Никто не знает, откуда Тайфель его взял и как ему удалось перевезти его на остров. На вид это обычные архивные записи, вот только они возникают на бумаге сами собой. В случае с отделом учета рождений, каждый раз, когда душа вселяется в тело, в книге появляется запись, содержащая имя, фамилию, а также имена родителей и место рождения. Причем имя рожденному поменять не в силах никто. Значит, несмотря на то, что тебя подкинули семейству Пибблс и ты до сей поры проходил под их фамилией, твое имя осталось тем, что было дано тебе при рождении. Кстати, когда он?
— Кто? — медленно повернулся к нему Ноэль. Все это время он держал под прицелом входную дверь и, казалось, не слышал ни слова из того, что говорил Фурло.
— Не кто, а что. Хотя… неважно! — отмахнулся Фурло. — Просто назови дату своего рождения.
— Я не знаю, — не раздумывая ни секунды, отозвался Ноэль.
— Погоди, но ты же праздновал день рождения каждый год? Задувал свечи на торте, получал подарки? — уставился на него Фурло.
— Однажды, когда матушка Пибблс пекла старшему сыну Гансу именинный пирог, мне удалось тайком облизать крем с ложки, — нахмурился Ноэль. — Это считается? Ну, а в школе у Грохана…
— В школе у Грохана дни рождения не праздновали, — мрачно заключил Фурло. — Итого мы знаем только год. Негусто. А если в тот год родилось три десятка Ноэлей?
— Значит, проверим всех, — беспечно пожал плечами Ноэль.
— В архиве нельзя ничего трогать, ничего менять, ничего дописывать, — в отчаянии вцепился себе в волосы Фурло. — Мало того, что тебе предстоит меньше чем за четверть часа найти нужный том и отыскать страницу с записью о рождении, тебе придётся запомнить всех новорождённых Ноэлей, которые записаны в архиве. А также имена их родителей и место рождения.
— А почему четверть часа? — побарабанил пальцами по столу Ноэль. — По моим подсчетам получается около получаса. Я не зря полгода гонялся за парными вестафскими зеркалами.
— А энергетическое поле двух стражников-химер на входе ты в свои расчёты включил? — прищурился Фурло.
Ноэль застонал и уронил голову на стол. Раздался глухой стук, и Фурло возвел глаза к почерневшему от копоти свечей потолку. Время поджимало, а они не обсудили и половины того, что следовало.
— Что ты помнишь о химерах?
— Что это один из самых плохо изученных видов боевых фантомов, — покопался в памяти Ноэль.
— Вот именно! Фантомов! — поднял палец вверх Фурло. — У них потрясающее энергетическое поле, но почти отсутствует физическое воплощение. И поэтому они питаются чужими эмоциями. Чем сильнее будет твой страх перед химерой, тем меньше у тебя шансов пройти мимо неё живым.
— Тогда зачем ты мне вообще про них сказал?! — завопил Ноэль и, едва подняв голову, снова глухо стукнулся о столешницу лбом. Фурло подождал, пока гулкое эхо от удара стихнет, и пробормотал:
— Иногда мне кажется, что пройти в архив сможет только такой дурак, как ты, Ноэль, — и так как тот не подавал никаких признаков жизни, предложил: — Может, перенесем на завтра?
— Нет, — решительно поднял голову Ноэль. Вид у него был воинственный, хотя на лоб прилипла круглая подставка под зеленуху. — Только за сегодня констебли два раза заглядывали. Нас не сегодня-завтра засекут. Вот что: химеры стоят прямо на входе в архив и пройти мимо них я должен сразу. Просто скажи мне что-нибудь неожиданное, как только я попаду в тоннель. Ты же знаешь, как я быстро отвлекаюсь?
— Что именно? — взвился Фурло.
— А я почем знаю! — вскинулся Ноэль. — Что-то, чего я не ожидаю.
— Но если ты только что попросил меня сказать тебе что-то неожиданное, ты будешь знать, что я скажу это неожиданное, и ничего неожиданного не получится, как ты не понимаешь?! — Фурло вцепился в свой оборотный кулон и несколько раз с силой подергал, словно хотел сорвать его, а заодно и ответственность, легшую ему на плечи, и снова превратиться в непонятный комок шерсти.
— Дело не в том, что ты скажешь, а в том, что именно! — терпеливо объяснял Ноэль. — Ты умный, я уверен, ты что-нибудь придумаешь!
— Я обычный фамильяр! — взвыл Фурло, но Ноэль замер и, заслышав стук копыт по мостовой, решительно обрубил:
— Время!
Не медля ни секунды, он распахнул плащ и выудил два одинаковых старинных зеркала, тускло блеснувших в полутемном зале. Одно отдал Фурло, второе вытянул перед собой и стал к двери спиной. Шум копыт стих, и его сообщник трясущейся рукой распахнул дверь. Ноэль сделал шаг назад и его буквально втянуло в воронку бесконечного зеркального тоннеля.
— Ноэль, если ты выберешься живым, я самолично испеку тебе самый огромный и вкусный именинный пирог из тех, что ты можешь представить! — гаркнул Фурло и как следует толкнул Ноэля в грудь.
— С шоколадом и вишней на коньяке? — обрадовался Ноэль, быстро пятясь задом и пролетая первый десяток метров. Боковым зрением он зацепил двухметровые четырехрукие фигуры по обе стороны от входа, но испугаться уже не успел: тоннель словно втягивал в себя. Все звуки смолкли. Не было слышно ни криков чаек, ни невнятного рокота набегавшей на скалистый берег волны. Ничего. Только едва слышный гул, словно ветер заблудился в голых ветвях деревьев. Ноэль подавил в себе желание развернуться и броситься вперед и постарался сосредоточиться. План архива, который ему удалось раздобыть вовсе не в завалах с магической литературой, а напротив, в никому не интересной секции по архитектуре, где пылились никому не нужные подшивки градостроительных вестников, он помнил досконально. Идти следовало ровно сто двадцать шагов вперед. Вот только двигаться предстояло задом наперёд, держа второе зеркало строго перед собой.
Сердце колотилось в ушах, рука с зеркалом подрагивала. Пятиться раком было чертовски неудобно, но другие варианты отсутствовали. Ноэль старательно отсчитывал шаги про себя, хотя постоянно сбивался на мысль об именинном пироге.
— Девяносто девять, сто, сто один… Чертов Фурло, не мог что-нибудь попроще выдумать, — прошипел Ноэль. — Сто двадцать, сто двадцать один.
Он нагнулся, аккуратно положил зеркало на пол и оглянулся. Все пространство вокруг него было заполнено уходящими ввысь стеллажами.
— Ого, — непочтительно присвистнул Ноэль. — Да здесь книжек побольше, чем у Грохана в библиотеке будет. И это только записи о рождении…
Однако он тут же напомнил себе о времени, которое утекало, словно вода из треснувшего кувшина, и двинулся вдоль стеллажей, выискивая нужный год. Для того, чтобы найти искомое, ему пришлось совершить почти полный круг и прийти к тому месту, где начал поиски, но с другой стороны, что заняло у него без малого пять минут. Ноэль выругался под нос:
— Все равно пирог именинный тебе печь, комок ты шерсти! Даже не думай отвертеться! — и принялся шарить по полкам в поисках тома с нужным годом, напрягая зрение, ибо в архиве было практически не видно ни зги. Только мягкое свечение сочилось из зеркала, оставленного на полу. Подшивка нашлась быстро, но весила, казалось, целую тонну. Ноэль распахнул книгу посредине и вдруг замер: тишину отчетливо прорезал тихий сухой шелест, словно где-то вдалеке трескался лед. Ноэль, не выпуская из рук огромный фолиант, подскочил к зеркалу и увидел, как медленно на поверхности расползается тонкая молния из трещин. Паника моментально схватила его за горло, но делать было нечего. Ноэль бухнул книгу на пол и судорожно принялся листать её, скользя пальцами по светящимся в темноте строчкам: