— Ничего коттеджик? — похохатывал Бармалей, наслаждаясь Пашиным изумлением. — Заходи в гости.
— Ты что, тайный мафиози? Может, мы уже на том свете?
Бармалей, не дослушав, кубарем покатился по склону. Вблизи Паша разглядел, что замок недостроен и запустение уже тронуло его: почернели от сырости щиты, закрывавшие дверные проемы и окна. Бармалей знал лаз, и вскоре они очутились внутри. По периметру строение окольцовывала анфилада залов — вроде галереи, — перетекавших друг в друга. Прикоснувшись к колонне, Паша почувствовал холод мрамора. Предутренний свет просачивался откуда-то с высоты, видимо из башенных окон. Можно было разглядеть узорный пол: чередование роз и лилий в обрамлении вьющихся лоз. На второй этаж вели временные деревянные трапы. Взобравшись на верхотуру, спутники с удобством разместились в каминной, где на полу лежало старое дранье и стоял, изображая стол, деревянный ящик, а в самом камине горкой были сложены сучья. Бармалей разжег их («С осени припас», — пояснил он) и устроился рядом с Пашей на ворохе тряпья. Паша пребывал словно во сне.
— Одобряешь? — Бармалей подмигнул. — Я тут отдыхаю. От нищеты.
— А хозяева?
— Главный хозяин на том свете. Это я стороной выведал, когда на дворец наткнулся. У меня приятель в райцентре, в налоговой. Он в курсах. Вдова молодая осталась с ребенком. Им не потянуть.
— А продать?
— Продают, но — трудно. Во-первых, глушь: ни дорог, ни связи — ни черта. Во-вторых, денег вбухано — вагон. На такие деньги желающих мало, а за «так» — обидно. Вот и стоит — для меня.
— Зачем же он правда сюда забился?
— Говорят, — Бармалей почему-то шептал, — он смерть предчувствовал. Метался. А место это ему экстрасенс городской посоветовал: точка в пространстве уникальная. Мол, спрячешься — не найдут. Да он и уроженец откуда-то неподалеку.
Паша лежал и глядел на огонь, прыгавший по веткам. Сегодня он уже смотрел на костер. Было это ужасно давно. Тетя Нюра («мало вас, ведьмачих, палили!..») глянула огневым глазом, и закурился дымок. Экстрасенс предсказал точку в пространстве…
— Гиблые у нас места, — пробормотал Паша, сладко, покойно смежая веки и погружаясь в дрему.
Под веками метались оранжево-красные языки пламени, и чудилось, что это кружит плясунья в огненно-красном наряде…
Когда Паша проснулся, Бармалея в каминной уже не было. Огонь давно потух, и утренняя свежесть давала себя знать. Он спустился по трапу в знакомую анфиладу залов, заново восхищаясь и удивляясь. Сквозь лаз выбрался наружу. По склонам убегали вверх сосны в зеленом убранстве. Солнце откуда-то из-за гребня подсвечивало лес. Тимофей, скинув майку, занимался зарядкой и, бодрясь, фыркал. Но, видно, головушка похмельная побаливала приседал он с трудом, а наклонялся вообще со стоном, багровея лицом.
— Брось, не притворяйся, — сказал Паша и опустился на бревно, рядом с которым валялся велосипед. Мимоходом отметил: цел, руль не вывернут, обода не погнуты — пьяным счастье.
— Ты доволен жизнью, Паша? — вдруг спросил «физкультурник».
— Не знаю, — честно признался Паша, — не пойму.
— А я — вполне. Кроме одного пункта: отсутствия оборотных средств. Проще говоря — денег. А планов у меня — навалом. Я бы идеи мог за деньги продавать.
— Все так думают, — возражать было лень.
Похмелье разжижало действительность. Медленно-медленно, будто в воде, поддерживая велосипед с двух сторон — или держась за него, — они взобрались на гору. Тут уже сплошь окрестности заливало солнце, нежа и лаская тело после ночного озноба. Видно было далеко — змеилась река, разливаясь каплями стариц. Вон у одной притулилась деревенька Шишеевка (Паша узнал ее по разрушенной церкви); если пуститься вправо напрямик — Хлебниково. По левую сторону за доброй сотней километров, у истоков речки, прячется монастырь, где провел Паша прошлый год, — на миг ему помстилось, что блеснул в небесах золотой отсвет купола и креста. Да нет, расстояние нешуточное. А родное Любавино скрывается за лесом. Совсем близко к таинственной ложбине подступили какие-то длинные строения с плоскими крышами.
— Смотри, бараки, — сказал Бармалей. — Сезонники приезжают. Смолу доят.
Они дружно обернулись на заброшенный замок. солнце коснулось верхушек шпилей — те сверкали, будто обнаженные шпаги с золотыми остриями. А Паша думал о том, что вот умер человек — и стоит мертвый дворец могильным камнем. Не по себе стало ему и захотелось поскорее уйти — пусть романтическая греза растает вместе с ночной темнотой.