Хотел поговорить с ним наедине, и сейчас гостиная, куда вёл коридор, как раз пустовала. После бала все устали и отправились в свои комнаты. Там же были и слуги, большинство из которых первым делом помогут девушкам снять их сложные наряды.
— Открытого? Не понимаю вас, князь. К чему готовиться? — уточнил Тимофей Сергеевич.
— Сперва поставьте над поместьем купол. Затем закопайте защитные артефакты.
— Прошу прощения, но там уже сорок шесть штук закопано.
— Увеличьте до ста. Чтобы даже комар сюда без вашего ведома не пробрался.
— Принято! Дополнительный персонал нанимать?
— Нет. Я обойдусь своим отрядом.
— Не понял… Мы же вся ваша охрана. Сорок человек, которые посменно дежурят в особняке.
— Вот и продолжайте дежурство. И будет прекрасно, если проверите весь персонал на артефакте правде. Тех, кто работает на нас без клятв, — продолжил я давать распоряжения.
— Артефакт находится в сейфе вашего покойного отца. Его сможет достать лишь глава рода.
— Вот и пойдёмте достанем, — жестом я велел мужчине идти за мной и свернул к лестнице.
В кабинет отца я ещё не заходил. И сейчас впервые открыл его двери.
Мне не удалось лично познакомиться с этим выдающимся человеком, но этот кабинет… Это место было его вотчиной. Частью его самого. И даже запах здесь стоял другой, не как в остальном поместье. Было в нём что-то горькое, как в сухом вине. Словно это место впитало в себя всю горечь от болезни, с которой покойный князь и боролся последние годы.
Сейф был спрятан за портретом одного из наших предков, и я отодвинул картину. Вместо кодового замка здесь было лишь одно углубление. Для крови.
Я прикусил кончик пальца и приложил к магическому сейфу.
— Алексей Дмитриевич, прошу меня простить, но ритуальные иглы лежат вот здесь, — глава службы безопасности открыл верхний ящик в столе отца и показал небольшую коробочку.
— Учту на будущее, — холодно ответил я, а затем услышал щелчок.
И дверца сейфа медленно открылась.
— Ваш отец был очень предусмотрительным. Он заранее подготовил для вас всё, что может пригодиться.
— Звучит печально, когда человек готовится к своей кончине.
— В случае покойного князя, скорее рационально. Простите мою откровенность. Но он искренне хотел, чтобы один из сыновей продолжил его дело. Чтобы у людей был шанс победить монстров.
— Он и с вами поделился даром? — спросил я и достал из сейфа небольшую деревянную шкатулку, а больше внутри ничего не было.
— Да. Но я думал, что вы в курсе, Алексей Дмитриевич.
— Нет, Тимофей Сергеевич. Мне следовало раньше познакомиться с вами поближе. Вы ведь, как никак, отвечаете за безопасность моей семьи. И только потому, что вы принесли мне клятву одним из первых, у меня нет сомнений в вашей верности.
— Алексей Дмитриевич, — мужчина понизил тон и отвёл взгляд к окну, из которого в кабинет попадали первые лучи солнца этого нового дня. — Я предпочитаю не распространяться, но вы, как новый глава рода, должны знать. Ваш отец в своё время спас жизнь моей жене и сыну. Я не просил о помощи, но когда она беременная попала в больницу и была на волосок от смерти, он оплатил лучших целителей. И только благодаря его неравнодушию, у меня есть семья.
— Вы уже сполна отплатили за годы службы.
— Нет, князь. Это дело принципа. Жизнь за жизнь.
Чёрт, и снова эта фраза.
— Почему в Москве все столь яро придерживаются этой традиции? — холодно спросил я.
Хотя внутри негодовал. Настоящая верность строится не на долгах… Отнюдь не на них.
— Так принято. Если один дворян спас жизнь другому, даже если тот не просил, то появляется долг, и он не будет оплачен, пока спасённый не спасёт жизнь спасавшему. Как бы сумбурно это ни звучало, но так и есть.
— Глупая традиция, — хмыкнул я. — По этой логике вы уже сто раз отплатили моему отцу. Сколько раз вы спасали его жизнь?
— Много, я не считал, Алексей Дмитриевич. Сами знаете, одни дворяне постоянно хотят убить других. Но ваш отец спас жизнь не мне, а моей семье. Поэтому и мой долг распространяется на вас.
— Будете служить, пока не спасёте меня? — спросил я, а сам в мыслях усмехнулся этой логике.
Всё же были в этом мире моменты, которые мне не дано понять.
— Да. Когда я спасу вашу жизнь, то со спокойной совестью смогу просить о ставке. Если вы мне не откажете.
— Тимофей Сергеевич, вы тридцать лет служили моему отцу. Верой и правдой. Но вместо того, чтобы спокойно уйти на пенсию, решили не отказываться от принципов. Что ж, я это ценю. И будь по-вашему, раз так хотите. Хотя, признаюсь честно, я бы и раньше вас отпустил.
— Для меня это дело чести.
— Пусть так, — ответил я и открыл шкатулку.
Артефакт правды представлял собой мутный кристалл, очень похожий на не огранённый алмаз.
— Какая бы беда ни надвигалась на ваш дом, Алексей Дмитриевич, я сделаю всё возможное, чтобы защитить вашу семью, — уверенно произнёс Тимофей Сергеевич.
Видимо, следующее нападение на нас будет финальным в его карьере. Не знаю, стоит ли этому радоваться…
— И я очень ценю вашу помощь. И честность, — с лёгкой улыбкой ответил я и протянул Тимофею Сергеевичу шкатулку с артефактом.
— В ближайшие дни всех проверю и усилю охрану поместья, — кивнул он, принимая шкатулку.
Глава службы безопасности отправился выполнять указания, а я ещё ненадолго остался в кабинете отца.
Присел на кожаное кресло и достал телефон. Написал для Татьяны сообщение, что все фломастеры можно отправлять обратно. Но не ожидал, что сестра Лесси сразу же мне перезвонит:
— Алексей, мне можно увольняться? — спросила она после приветствия и обычного поздравления с новым годом.
— А ты хочешь уволиться? Что-то случилось? — насторожился я.
На миг подумал, что Татьяну раскрыли. Но нет, тогда бы она уже не смогла мне позвонить.
— Работа не пыльная… Или вернее, пыльная, но не сложная. Я же всего лишь горничная у младшей дочери Михаила Шолохова. Но разве после отправки фломастеров обратно, я ещё буду здесь нужна?
— Тебе просто надоело работать служанкой?
— Да. Поэтому и спрашиваю, будут ли другие задачи или мне можно увольняться.
— Надеюсь, тебя никто не слышит. А то, знаешь, в доме Шолоховых и у стен есть призрачные уши.
— Нет, я вышла в магазин, пока все спят после праздников. Глава дома после бала императора вернулся весь на взводе. Он последними проклятьями тебя покрывает и свою дочь.
Я прислушался и уловил, как в трубке гудит ветер. Татьяна в самом деле была на улице.
— Тут всё логично. Тань, а в какой магазин ты собралась утром первого января?
— В продуктовый. Вчера на вывеске прочитала, что с восьми утра работает. Тут же район для богатых, вот и не стали выходной делать. Но чую, цены подняли… Вот уверена, всю ночь перерисовывали.
— Это называется инфляция, — усмехнулся я. — В общем, раз больше не хочешь работать, возвращайся в Смоленск. На ремонт своей квартиры или даже на первый взнос для новой ты уже заработала, как я и обещал.
— Спасибо, Лёш! Правда, я очень благодарна. Но для меня разве не найдётся работы в Москве?
Я хмыкнул и задумался. Татьяну можно было пристроить к общему делу, только подарив ей дар. А это всегда риск. В первую очередь — для её жизни. А предлагать ей работу служанки — совсем не то, чего она ожидает.
— А какую работу ты сама хочешь? — поинтересовался я, хотя в шутку захотелось спросить, не хочет ли она пошпионить за магоконтролем.
— Я всю жизнь мечтала шить платья. И если ты не против, то вместо новой квартиры, я потрачу деньги на хорошее обучение.
— Ого! Конечно, ты можешь сама распоряжаться своими средствами. Я лишь предложил оптимальный вариант. Но ты нашла лучше.
— Спасибо! — воскликнула Таня.
— Только сперва фломастеры принести.
— А, точно. Через три часа будут!
— Так скоро? Ты там уже на низком старте, что ли?
— Ну-у, почти. Лесси сказала, что от фломастеров, куда меньше толка, чем хотелось бы. Поэтому это был вопрос времени.