Так сразу и не скажешь, что домик средневековый. В темноте — комната как комната. Только, конечно, без электрического света. И оконце с частым переплетом, в который вставлены тускло блестящие пластинки — не похоже на стекло. Скорее уж слюда, или что там еще было в ходу. Если присматриваться, подходить к вещам поближе — то видно, что все сделано вручную, а не на станках. Даже кровать. Что для меня, само собой, было непривычно. Подумать только — все, от лампадки и до мебели, кто-то пилил, строгал, сколачивал, лепил, кроил, шил своими руками… В моем мире это бы стоило больших денег, а здесь, должно быть, кресло фабричного производства можно толкнуть за безбожную сумму. Наладить бы переход — разбогател бы сказочно. А что, может, так и сделаю! Если до послезавтра доживу.
Над кроватью — полог. Слышал, что их вешали для экономии тепла. В комнате прохладно — но для меня это даже удобнее. В натопленной «опочивальне», полагаю, заснуть троллю было бы проблематично. Нужно им, кстати, сказать, чтобы специально мое жилье не обогревали. А то еще догадаются какие-нибудь жаровни сюда припереть. И мучайся тут потом.
Я с удовольствием снял надоевший костюм бомжа, изрядно истрепавшийся за время лесных и речных приключений. И полез под косматую шкуру, которая заменяла одеяло. Уже предвкушал, как славно отосплюсь — как белый человек, а не как лесное уродище… Но взгляд зацепился за безделушку — статуэтку, которая стояла на столе рядом с лампадой. Заметил ее раньше, не придал значения — подумаешь, шедевр. Однако с этого ракурса статуэтка раскрылась совсем по-другому. Стало ясно, из чего ее изготовили. А точнее — наоборот, совершенно не ясно…
По спине пробежали легкие мурашки. Любопытство вынудило подняться и взять фигурку в руки, поднести лампадку вплотную. Небольшая поделка, сантиметров тридцать в высоту, изображала какую-то сельскую композицию а-ля «девушка с кувшином». Похоже, что штуковину вылепили, а не вырезали — формы специфические. Мелких деталей почти нет. И вылепили так себе, видел я работы гораздо интереснее и тоньше. Сырьем послужил как будто перемешанный комок пластилина разных цветов. Но… Пластилином эти вещества точно не были.
Я вообще не имею никакого понятия, что нужно сделать, чтобы соединить настолько разнородные вещества в такую целостную структуру. Основной массив — стекло разных оттенков, в котором что-то еще… растворено. Да, пожалуй, растворено, но не перемешано. Четко вижу металлические осколки и бесформенные куски, деревянные щепки и веточки, странно размазанные и перекрученные, но по текстуре — однозначно дерево… Еще подтаявшие комки, серые, как гравий, — их много. Вот обрезок рыжего металла — должно быть, меди, — переходящий в стекло так, что непонятно, где заканчивается одно и начинается другое. Неподалеку в толще фигурки красуется похожая штука — завиток железа, перемешанного со стеклом и деревяшкой. Прямо на поверхности лежит обломок чего-то, очень напоминающего кость, неведомым образом вплавленную в цветную массу. Я даже поводил пальцем по нему, царапнул когтем — ну точно, кость. Не пластик же. Примерно оттуда вглубь тянется огрызок проволоки, утопающий в полупрозрачном материале, истончаясь и постепенно расплываясь. А там, куда он уходит, можно рассмотреть птичий череп, тоже потекший и смятый. Но по-прежнему явно определяемый.
Не могу представить такую технологию, хоть убей. Ни растворитель, ни физический процесс…
Уже которое доказательство, что волшебство в этом мире существует, — а сознание все равно отказывается верить. Хотя вижу своими глазами, щупаю руками…
Что-то я не понимаю. Ведь этот алхимик говорил, что не умеет сам изменять вещества колдовством. Что же выходит… Он врет?
Глава 10
На пути добрососедства
Порыв свежего прохладного ветра бросил мне в лицо пригоршню снега. Я уныло вздохнул и демонстративно закутался в широченный шарф, пусть делать этого вовсе и не хотелось. Наоборот, хотелось размотать опостылевшую душегубку и выкинуть ее к чертовой матери. Подставить лицо морозному дуновению, выдохнуть легкое облачко пара… Но увы. Приходится прятать рожу и делать вид, что ветер очень докучает.
Под взглядами редких прохожих, даже не пытавшихся скрывать своего интереса, я прошмыгнул в переулок. И бодро двинулся меж кривых стен домишек.
Навстречу, радостно лыбясь, шагнул какой-то мужичок гоповатого вида.
— С-с дороги, гнус-с-с!.. — прошипел я, не замедляя шагу, но поднимая руку. Мужичка перекосило, он крякнул и молниеносно засунулся обратно в ту щель, из которой вылез.
Эк колдовская слава-то действует, а!.. Нравится мне реакция местных на вполне безобидные жесты. Главное — самому не забыть, что на деле никаких мистических сил у меня в этом мире все равно не появилось. Пытался уж проверить, и не раз.
Меньше недели в этом городишке, а уже чуть-чуть освоился. Хотя состояние здесь у меня, поганого лесного тролля и благородного эльфа-врачевателя, по-прежнему подвешенное. Хорошо, что пока не в буквальном смысле — я до сих пор не на виселице, не на дыбе и не на воротах кверху ногами. Но препаскудное положение, прямо скажем. Шаткое донельзя. Плюнь в мою сторону — упаду, и никакие уши не помогут.
С другой стороны… Может, и получится что. Издержки современной мне цивилизации, ее бешеного ритма и расслоения — привычка впитывать информацию и стремительно приспосабливать свое поведение, мысли, слова и поступки. Звучит неказисто, но… Короче, на лету ухватывать, принимать чужие правила и следовать им, зачастую даже неосознанно. Мне кажется, получается это у меня куда быстрее, чем вышло бы у местного жителя, попади он в наш мир. Сознание у нас гибче. А может, я себе и льщу.
Но определенные подвижки есть. Теперь меня хотя бы не желают убить, едва завидев. Я не суеверный, но тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. А сверхъестественное в этом мире однозначно присутствует. Зримое, осязаемое. Протяни руку — и потрогай живые хитиновые лапы на китовой туше. Или статуэтку, слепленную из стекла, кости и металла. Или жезл, увенчанный символом биологической угрозы, — который рвет мясо жертв вместе с пространством.
Шагая по узкому проходу, который будто намеренно старался зажать высокую фигуру в несуразной хламиде, я перепрыгивал через застывшие мерзкие лужи и тихо ругался по-русски. И тем не менее — мысленно благодарил судьбу за шанс, который она мне здесь вручила. Пусть микроскопический, но все же. Микро… Микроорганизмы иногда действуют так эффективно, что даже не снилось тому, кто любит называть себя царем природы. Значит, буду культивировать то, что мне дано. Авось что-нибудь и вырастет.
В тот вечер, когда я после внезапной смены тела впервые смог заночевать в теплой постели, мне все-таки хватило остатков благоразумия, чтобы не бросаться снова в бега очертя голову. Конечно, в моей ситуации очень легко стать параноиком, но и логику подключать тоже надо. Хотя бы временами. Не настолько же этот алхимик, в конце концов, идиот, чтобы оставлять гостя в комнате, где тот сразу найдет подозрительную вещицу? Вот так я рассудил. Ее ведь выставили на видное место, вроде как украшение или ценность… Уговорил себя уснуть — с огромным трудом, поминутно дергая ушами, вскакивая с заходящимся сердцем от каждого шороха и мелькнувшей тени. Когда с потолка шлепнулся таракан, я чуть не заработал инфаркт или как минимум разрыв связок на руках и ногах. Потому что как лежал, так и спрыгнул с кровати.
А потом меня замучили угрызения по поводу членистоногой твари, которую я, получается, бросил — по крайней мере, для нее это выглядело так. Откуда она может знать, что я не собирался ее оставлять? Ведь даже не успел с ней договориться… Пускай и не уверен, что сумел бы все правильно объяснить нашим странным языком из жестов и коротких слов.
Под утро я успел слегка утешиться мыслью, что уж в городе-то распроклятую нечисть будут искать в последнюю очередь. Дерево надо прятать в лесу, а окаянного тролля-разбойника — среди обывателей. Под личиной полезного труженика. Идея податься к людям была не такой уж плохой, пусть и очень рискованной. Покрутив факты так и эдак, я даже немного подремал, уйдя в тревожное полузабытье: вроде сплю, а вроде и нет.