Черт возьми, я ведь четко разбираю все, что он говорит! Даже имя сволочи с арканом! Да я бы и в прежней жизни не воспринял эту тарабарщину!
— Посмотри мне в глаза, гнилокровый, — продолжил эльф.
Я мельком глянул на него и утонул в горящих омутах. Захотелось сразу рассказать все, что узнал о членистоногой твари, — неодолимо и искренне, будто лучшему другу. И я начал рассказывать. О китовой туше на паучьем ходу, о человеческой руке и множестве глаз, о том, какая она умная…
«Да это ж какой-то гипноз», — прояснилось вдруг в голове. Меня словно ледяной водой окатили. Нет уж, больше ничего не выдам! И так сказал слишком много…
Я замолчал, исподлобья глядя на длинноухого гада. Тот нахмурился, чуть прищурил глаза. Возникло ощущение, что в мозгу легонько засвербило. Я тряхнул волосами, перевел взгляд.
Как же болит шея. Неслабо придушили, борозда останется… Ковбой хренов.
— Занятно… — протянул эльф. В бархатном тоне проскользнуло замешательство. — Все равно расскажешь. Элиамальдор, свяжи ублюдка, пожалуйста. Придется везти с собой поганую кровь.
— Мы не вернемся в поселение грязерожденных? — равнодушно поинтересовался второй. Голос у него был моложе и звонче.
— Нет, все прекрасно выполнят и без нашего участия. Выступаем прямо сейчас. Живая скверна значит стократ больше. Упускать чернокнижника недопустимо. Мир не простит.
Меня скрутили, обмотав запястья и щиколотки жесткой веревкой. Что характерно, петлю с шеи так и не сняли. Перекинули через лошадиный круп, как куль с картошкой. Да еще и привязали к каким-то кольцам на седле. Полная беспомощность. Полнейшая.
К черту эти мысли. Пожалеть себя я всегда успею. А сейчас надо сосредоточиться на том, как выкрутиться теперь. К эльфам мне точно нельзя. Все даже хуже, чем раньше подозревал. Урод, который со мной беседовал, — не просто расист. К такому отношению я давно привык. Но он же меня возненавидел буквально с первого взгляда. Когда он впервые разглядел меня… Столько презрения и ненависти. При воспоминании невольно сжались кулаки. С предыдущим хозяином тела он вряд ли был знаком. Так что презрение и ненависть — лично ко мне. Кого он во мне узнал? Какая еще «гнилая кровь»?
Эльфы двигались молча. Обогнули опушку и выехали на дорогу. Кстати, да. С чего бы мне так хорошо понимать их речь?.. Вот тоже загадка. Обязательно бы спросил, не будь я привязанным пленником, которого везут с собой, как неприятный груз.
Неужели я и правда наполовину эльф и именно поэтому так отвратителен им? Да как же этот полукровка вообще появился на свет? И почему его не убили еще в утробе — или сразу при рождении? Может, все-таки искусственно сделали?
Мало того, они еще и узнали о моей связи с чудовищем. О которой я сам и сболтнул, так что не отвертишься. Плохи мои дела.
Мозг лихорадочно перебирал любые возможные варианты. Как сбежать? Увы, в голову лезли только самые дебильные идеи. Наподобие того, чтобы перетереть веревку об удачно подвернувшуюся ветку. А потом, видимо, перестрелять эльфов голыми руками. Конечно же, никаких веток на ходу не подворачивалось.
Стоп, а ведь мысль не такая уж тупая! Ну, не насчет перестрелять, конечно. Когти-то мне на что? Украдкой обронил рукавицу и проверил — выворачивать кисти очень неудобно, но веревку хорошо царапаю. И еще — котомку не отняли! Явно побрезговали ко мне лишний раз прикасаться. Да уж, чего им бояться? Что может быть в сумке у лесного отродья?
А в сумке у меня, среди прочего, завалялся пузырек горючей смеси. Такой же, какой в свое время подкинули в подвал Яцеку. Достал по случаю. Если ударить его о твердое, то загорится даже снег — хоть и ненадолго. Лошадей точно напугает, а дальше будет видно.
Главная трудность — руки у меня свисают с бока лошади, а сумка прижата к телу. И лямка уже изрядно врезалась в ребра. Осталось расковырять когтями прочные волокна, да так, чтобы конвой не заметил. Развязать не смогу, а вот тихонько разодрать, наверное, выйдет.
Значит, скоблю веревку и жду привала. Или еще какой-нибудь оказии. Основное — добраться до котомки. И распотрошить ее. Ведь там у меня и другая гадость есть. Едкая щелочь, например. Ей можно попробовать пережечь веревку на ногах. И на шее, черт… Только ожоги будут. Но это в моем случае вовсе не самое страшное. Впрочем, едва ли оно будет быстрее, чем когтями.
Или попортить спину бедной лошади, чтобы от боли она попыталась скинуть седока. И меня заодно. А пока будут разбираться с ней — дойдет и до горючего пузырька.
Следующие полтора часа я сосредоточенно возил когтями по веревке. Результаты были: волокна растрепались, постепенно поддавались. Изредка всадник, ехавший впереди, оборачивался — и тогда я усиленно старался прикинуться безвольным телом. Пока вроде получалось. Остается надеяться, что размочаленную веревку в ночи он не высмотрит.
Увлекшись, я едва не слил все свои шансы: эльфы вдруг остановили коней, а я отреагировал лишь пару мгновений спустя. И еще секунд через пять понял: причина была в лесу. Из чащи доносился треск ветвей и сучьев. Лошади нервно всхрапывали. Кто-то спешил, продирался сюда. Кто-то огромный и почти наверняка — черный, гладкий и членистоногий.
«Вернулась все-таки!» — встрепенулся я. В один миг нахлынули колоссальное облегчение и тяжкая тревога.
Кустарник шумно разломился, рухнуло деревце. Из подлеска высунулась знакомая морда. Тварь вздохнула и тоскливо застонала.
— А вот и гимори, — негромко произнес эльф. Голос его чуть дрогнул.
Чудовище не спешило атаковать, и совершенно правильно. Я боялся, что оно сходу кинется в бой, а чего ждать от этих длинноухих — понятия не имею. Вот и тварь, наверное, рассудила так же: застыла, как жуткое изваяние, и внимательно уставилась на всадников. По коже что-то стекало — да это же кровь! Изранилась о ветки, так торопилась.
Затем, протяжно заскрипев, монстр переступил лапами, немного приблизился. Из кустов проявились очертания множества суставчатых ног. При виде этого у эльфа, который вез меня, не выдержали нервы: он вскрикнул и швырнул что-то в зверя. Ночь озарилась яркой синей вспышкой, и я на время ослеп. Слышал только глухое нарастающее шипение кита-скорпиона. Когда зрение вернулось, я проморгался, изумился и хотел было протереть глаза — помешали связанные руки.
Ничего не изменилось. Тварь по-прежнему стояла на краю дороги, красуясь тускло светящимися подпалинами на морде. Ей, похоже, от вспышки пришлось худо, и ушастые сволочи приготовились к битве, однако химера не уходила и не нападала. Просто смотрела на них и на меня. А потом странно сгорбилась всем телом и попятилась обратно в лес. Все сильнее и сильнее ускоряясь. Эльфы ринулись за ней, но косатка-скорпион напоследок так приложила их ультразвуком, что длинноухие вмиг сложились пополам. Лошади загарцевали с неистовым ржанием. К сожалению, не сорвались с места. Мне это было бы очень кстати.
Впрочем, чертовы эльфы быстро пришли в себя. Химера выдала еще звуковой удар, еще и еще, но это лишь ненадолго останавливало мерзавцев. Правда, к преследованию они слегка охладели, и тварь сумела отступить в темноту. Судя по скорости, с которой удалялись треск и хруст, сейчас ее не догнать даже на лошади. Тем более — в лесу.
Значит, она ушла. Оставив меня с ушастыми отморозками.
Глава 15
Песня тысячи страданий
Я тупо смотрел в ту сторону, куда скрылась тварь. Вот оно что. Теперь уж точно прощай.
Внутри почему-то возникла неприятная пустота. Чтобы заткнуть ее, я ожесточенно терзал когтями веревку. Благо эльфы были все еще ошеломлены акустической атакой и вели себя рассеянно. За это время я сумел перекромсать больше трети волокон.
Вроде чудовище ко мне, если так посудить, вообще не имеет никакого отношения. Само увязалось, само покинуло. И все равно так обидно и горько, как будто меня предал кто-то из родных. Хватит! Ну ушла и ушла, что теперь? Сам выбираться буду. Вернусь к первоначальному плану.
Но как все-таки обидно…