Операцию сделали, но, может, из-за наркоза состояние усталости и разбитости во всём теле не оставляло его ни на минуту. А так как в больнице Эльдар лежал всего второй раз в своей жизни, ощущение собственной некоей беспомощности его дико бесило. Естественно, визиты фрау Майер улучшению его самочувствия и настроения точно не способствовали.
Поэтому всякий раз при её появлении в палате он поворачивал голову к стенке, чтобы её не видеть. Медсестра изо всех сил старалась быть вежливой, но по-прежнему её скрипучий голос Эльдар слышал откуда-то сверху. Наверное, их неприязнь была взаимной.
Но так как в обязанности медсестры входило следить за состоянием прооперированного пациента, периодически фрау Майер навещала Сафарова. А потом вдруг взяла, и пропала.
Эльдар расслабился. Тошнота прошла, голову отпустило, только по-прежнему слипались глаза. Хотя, в принципе, это неудивительно, ведь проблемы с глазами у него начались ещё раньше — сразу же после аварии. Ясное дело, операция только усугубила проблему. Но, если верить окулисту, которого пригласили для осмотра русского пациента, со временем боль в глазах пройдёт. Это просто шоковая реакция организма на ДТП
Однако Сафарова больше беспокоило даже не это, а мысли о Марте, которые, стоило ему очутиться в больнице и перестать заниматься бизнесом, тут же взяли его в свои тиски.
Может, поэтому он и перенёс наркоз так тяжело, что несмотря на настоятельные советы врачей постараться выбросить все проблемы из головы и поспать, перед операцией Эльдар в очередной раз не спал, а прокручивал в голове события давно минувших лет. Разумеется, никакого смысла в этом не было, но мысли о Марте сами лезли в его голову.
Может, ему не удаётся отвлечься от этих мыслей из-за характерного терпкого аромата лаванды, который напоминает ему об утерянной для него любимой женщине, и который он регулярно чувствует благодаря всё той же фрау Вебер?
Но как Сафарову забыть тот пригласительный билет на их свадьбу, на котором нервным, торопливым почерком было написано три слова: “Прощай. Забудь. Не ищи”?
Перед самой свадьбой сестра Инара показала ему два оставшихся незаполненными билета и ради шутки их подписала: отдельно для Марты, отдельно для Эльдара. Получилось, будто бы они пригласили друг друга на свою же собственную свадьбу.
Видимо, за неимением другой бумаги Марта воспользовалась билетом, на котором стояло её имя. Эльдар обнаружил этот билет на следующий день рядом со своей подушкой. А сама Марта исчезла, как будто её никогда и не было, как будто не было их свадьбы.
Конечно, вся его многочисленная родня была в шоке, когда ближе к полудню он вышел один из своей комнаты. Но никому даже в голову не пришло подумать что-то плохое про Марту, в смысле её девичьей чести, потому что на Сафарове, раздавленном неожиданным исчезновением своей невесты, лица не было.
А Инара — суеверная, как и все восточные женщины, впоследствии не раз жалела, что она, не подумавши, подписала два злосчастных пригласительных билета, и получилось, будто она, пусть и на бумаге, разлучила брата и его невесту.
Но в ночь после операции Сафарову то ли приснилось, то ли почудилось, будто бы Марта опять рядом, будто бы она говорит ему, что любит его, и что он занимается с ней любовью. Ощущения были настолько явственными, что утром он долго не хотел просыпаться, смакуя подробности минувшей ночи.
А когда, наконец, он заставил себя открыть глаза, то ничего не понял. Его постель была так нещадно смята, как если бы он и вправду любил на ней Марту. А ещё в палате стоял еле уловимый аромат лаванды. Но Эльдар точно знал, что вчера дежурила фрау Майер.
Что за наваждение? Или кому-то захотелось над ним пошутить? Наступив на горло своему самолюбию, Сафаров попытался осторожно выяснить у фрау Майер, не входил ли кто в его палату минувшей ночью? Медсестра с удивлением посмотрела на него и сухо ответила: “Фрау Вебер”.
Ответ фрау Майер картину минувшей ночи для Эльдара нисколько не прояснил. А, кроме того, даже в самом страшном сне Сафаров не мог бы себе представить, будто он занимается любовью с этой сухой, как вобла, и бездушной медсестрой фрау Вебер!
Да этой худой до неприличия дамочке до его Подснежника, как до луны! И, в том числе, потому что Марте её худоба очень шла. Собственно, его любимая была не худой, а стройной девушкой. А уж обо всём остальном можно даже не говорить! Марта была идеальной.
Хорошее настроение Сафарова сдуло, как ветром, когда он узнал, что в его палату ночью заходила фрау Вебер. Единственное, что утешало, — возможно, на днях его выпишут.