К счастью, тётя Лена не стала продолжать болезненную для меня тему. Мы попрощались. Она села за руль и отправилась в свой Майнц, а я с ребятишками зашла домой. Завтра у нас занятия в музыкальной школе, поэтому, несмотря на уговоры Оли (она, как младшая, всегда выступает в роли парламентёра, представляя также Оду и Оса), я уложила детей спать.
Сама же пошла на кухню приготовить настойку лаванды. В своё время бабушка приучила меня промывать ею волосы (лаванда лучше любого кондиционера!), а я настойкой лаванды теперь ещё успокаиваю себе нервы. К тому же, это отличное средство при бессоннице. А я не уверена, что сегодня мне удастся заснуть без помощи успокоительного средства. Потому что у меня из головы не выходит моя нечаянная ночь любви с Даром.
Почему-то он тогда так и не открыл глаз. Конечно, мне это было только на руку. Раз уж так получилось, пусть думает, что он был с кем-то другим. Лично я ничего такого и близко не имела в виду, когда по просьбе своей коллеги фрау Майер приехала на ночь глядя к нему. Дар сам притянул меня к себе. А у меня не было сил сопротивляться его страсти. К тому же он говорил, что любит меня, и спрашивал, люблю ли его я. Это было просто сумасшествие!
На подгибающихся ногах я вышла из палаты Сафарова. И вдруг из-за поворота показалась фрау Майер. К счастью, за те несколько секунд, что мы двигались навстречу друг другу, я сумела взять себя в руки и спокойным тоном рассказала своей сменщице, что с Сафаровым, в принципе, всё в порядке. Он не имеет никаких жалоб, а сейчас спит.
По довольной физиономии фрау Майер я догадалась, что она услышала то, что и хотела. Со всей сердечностью, на которую она только была способна, моя коллега (ещё та грымза, между прочим!) поблагодарила меня за помощь. Мы обменялись с ней ещё парой ничего не значащих фраз и простились до завтра.
Я села в машину. Нужно ехать домой, ведь мои малыши остались на попечение соседки — хорошей пожилой женщины Петровны (так, по русской традиции, жильцы нашего дома, где проживает немало переселенцев из бывшего СССР, зовут Ольгу Петровну). Добрейшая душа, Ольга Петровна всегда готова всем прийти на помощь. Однако мне не хотелось бы её слишком загружать. Конечно, у меня воспитанные детки, но сейчас уже поздно, и соседке, по-хорошему, пора ложиться спать.
А я не могу успокоиться после того, что было. Руки дрожат, меня чуть ли не лихорадит от пережитых ярких восхитительных ощущений, от мысли, что Дар меня, кажется, любит…
С большим трудом я смогла завести машину. Сама не помню, как добралась до дому. Ещё хорошо, что не угодила в какую-нибудь аварию. А что? В таком состоянии — запросто! Но у меня дети. Мне нужно поставить моих тройняшек на ноги. Потому что им, кроме мамы, не на кого надеяться. Бабушек-дедушек у нас нет, а их папу я никогда и ни за что не стану просить о помощи, потому что Ода, Оли и Ос — это только мои, выстраданные дети.
У Сафарова наверняка уже есть наследники, а если вдруг — нет, то он их заведёт (не люблю это слово, но другое сейчас на ум не приходит) без проблем. А я не представляю свою жизнь без моих тройняшек. Поэтому мне так важно сохранить их рождение втайне от Сафарова.
А то, что сегодня было между нами, — просто случайность, которая никого и ни к чему не обязывает. Думаю, на моём месте с таким же успехом могла бы оказаться, к примеру, фрау Майер. Ведь у Сафарова, по мнению моей коллеги, было временное помутнение сознания. А значит, он всё равно не соображал, с кем был, и что делал.
Другое дело, что фрау Майер, убеждённая старая дева, которая, как говорят, хотела уйти по молодости в монастырь, но её родители воспротивились, и она посвятила себя медицине, в постель с Сафаровым в жизни бы не легла. Вообще-то, я тоже не собиралась этого делать, но, как говорится, чёрт попутал.
На следующее утро я, как обычно, ровно в восемь часов была на своём рабочем месте. А фрау Майер, рассказывая мне, как прошло её дежурство, растерянно заметила, что русский пациент почему-то интересовался, кто входил ночью в его палату и, вообще, выглядел он довольно странно, хотя лучше, чем вчера. Пожав плечами, она добавила, что этот странный русский был очень недоволен, узнав, что к нему заходила я.
В этой щепетильной ситуации я даже не знала, хвалить мне себя за то, что невольно, но я способствовала улучшению самочувствия Сафарова, или плакать от того, что Эльдар даже не попытался скрыть от моей коллеги, что у нас с ним (имеется в виду, с фрау Вебер) весьма напряжённые отношения?
Почти шесть лет назад мы расстались с Эльдаром, но он, словно злой гений, продолжает меня преследовать.
Страсти по Сафарову