— И не только вы, фрау Вебер, мне понравились, — с воодушевлением продолжил учитель музыки, — но я также в восторге от ваших детей. Очень талантливые и умные ребята!
При упоминании моих тройняшек мой рот, как и у всякой мамы, невольно растянулся до ушей. А кому не понравится, когда его детей кто-то хвалит? Однако Мюллер растолковал мою улыбку по-своему.
— Мне кажется, о нет, я в этом уверен, — как всякий творческий человек, учитель музыки быстро приходил в экстаз, — что у нас может быть просто чудесная семья! Одетта и Одиллия во мне души не чают и даже Оскар, хоть он и занимается у другого педагога, ко мне тянется.
— Простите, господин Мюллер, — мне стоило больших трудов, чтоб не расхохотаться ему в лицо, — я правильно вас понимаю: вы хотите сделать мне предложение руки и сердца?
— Совершенно верно! — мой незваный гость нисколько не смутился. — Конечно, это нужно было сделать, наверное, в другой обстановке. Но, согласитесь, фрау Вебер, мы — взрослые люди, и можем на некоторые вещи закрыть глаза? А на сэкономленные на помолвке деньги можно будет приобрести что-нибудь в дом.
— Мысль интересная, — подыгрывая не на шутку разошедшемуся учителю музыки, сказала я и добавила: У меня кофемашина старая, неплохо было бы её заменить.
— Вот, видите, как мы друг друга понимаем? — он окинул меня торжествующим взглядом и сделал неожиданное признание: Моя бывшая жена была женщиной, конечно, хорошей, но очень неэкономной, — и, махнув рукой, пояснил: Мери родом из Берлина, а там все такие расточительные, вы просто не представляете!
Теперь мне стало понятно, почему господин Мюллер развёлся с женой. Надо полагать, она сейчас очень счастлива. Моё молчание гость расценил, как осуждение его благоверной, и, глядя мне в глаза, проникновенным тоном сделал очередное признание:
— Знаете, после развода с Мери я пришёл к выводу, что самые лучшие жёны — это русские женщины. Вам, — он бросил на меня восхищённый взгляд, — пришлось пройти через многие трудности, живя в России, и только вы по достоинству оцените мужа, который ради семьи готов на любые подвиги!
— Скорее всего, в глазах учителя музыки мужские подвиги — это экономия на всём и вся, — подумала я и ухмыльнулась, представив разочарование Мюллера, когда я дам ему от ворот поворот. — Хотя, пожалуй, с этим лучше не затягивать. Я порядком устала от его болтовни.
И опять мой незваный голос неправильно истолковал мою улыбку.
— Я очень рад, фрау Вебер, что встретил вас на своём пути! — произнёс он тоном какого-нибудь героя-любовника. — И можете мне поверить, ваши дети не станут для меня помехой. Я, знаете ли, в любом случае не могу иметь детей. А так, — он бросил любовный взгляд на поломанную им игрушку, — будет кому на старости помочь. Я, простите за нескромность, разбираюсь в людях, и могу утверждать, что вы, фрау Вебер, воспитали очень достойных и умных детей.
— Конечно, спасибо за комплимент, — сказала я и приподнялась с дивана, давая понять, что разговор окончен. — Но, к сожалению, вынуждена вас разочаровать. Вы неправильно поняли меня, господин Мюллер. Я не горю желанием выйти замуж ни за вас, ни за кого-то другого. До свидания!
Подхватив в руки тот самый бумажный пакет, с которым он приходил ко мне в больницу, учитель музыки попрощался со мной и быстро исчез за дверью. А я, наконец, смогла дать волю смеху, который меня разбирал, пока я слушала господина Мюллера. И, кстати, я так и не узнала, что было в этом пакете. Ну и ладно! Я, между прочим, ни на что не намекаю. Так, обычное женское любопытство.
То — ни одного, то — сразу двое?!
Насмеявшись от души, я решила сварить себе кофе. Немцы так обожают этот напиток, что пьют его в любое время суток. А как известно, с кем поведёшься, от того и наберёшься. Короче, я тоже теперь пью кофе, независимо от того: утро на дворе, или вечер.
Но стоило мне пройти на кухню, как позвонили в домофон. Наверное, господин Мюллер забыл какую-нибудь вещь, подумала я и ответила на звонок. А в следующую минуту у меня коленки подогнулись, потому что в микрофоне раздался голос… Сафарова!
— Откуда он знает мой адрес? — перепугалась я не на шутку.
Первой мыслью было сбросить звонок, но потом я подумала, как хорошо, что он пришёл, когда дома нет детей. Уж лучше я сейчас с ним поговорю (понятия не имею, что Дар хочет от фрау Вебер, которую, судя по его поведению, он ненавидит всеми фибрами души), чем Сафаров что-то заподозрит и начнёт меня преследовать.